– Я не хочу уезжать от тебя и мамы.

– Это ничего. Ты можешь остаться дома. Я никогда не буду тебя заставлять туда поехать. – Тоби принялся почесывать руку Солли, как тот любил. – Но на самом деле там очень здорово. Там бывают вечера кино. Макс едет. Иона тоже едет. Это всего на месяц. Но ты подожди, пока будешь готов. Не позволяй себя никому ни на что вынуждать.

– Угу. Угу.

– Ты знаешь, что там есть секция стрельбы из лука?

– Угу, – задумчиво сказал Солли. – Я видел, когда мы там были.

– Она обычно для старших классов, но в этом году они позволяют и четвероклассникам попробовать.

– Да? Ну что поделаешь, все равно уже поздно.

Тоби чувствовал себя просто ужасно. Так делать нельзя. Это неправильно. Но если он уговорит Солли ненадолго уехать, Рэйчел за это время вернется домой, и детям совершенно необязательно будет знать, что она куда-то пропадала. А если она не вернется через месяц, ну, тогда и будем разбираться. Но ему нужно выиграть немного времени, это для блага самого же Солли.

– Конечно, решать тебе. Но может получиться так, что все вернутся из лагеря и будут разговаривать обо всем, что там происходило, а ты будешь чувствовать себя лишним.

Солли подумал. Он поднял взгляд на Тоби в темноте.

– Может, мне и правда поехать. Ты думаешь, стоит поехать?

– Я думаю, тебе там очень понравится. Не хочу решать за тебя, но думаю, что там будет здорово.

– А если я тебе позвоню и скажу, что там ужасно?

– Я тебя заберу. Тебе не обязательно оставаться в таком месте, где тебе не нравится. Но там будет Ханна, и если ты чего-нибудь испугаешься или соскучишься по дому, ты всегда сможешь пойти и поговорить с ней.

– Может, и правда поехать, – сказал Солли.

Он уснул, но Тоби продолжал почесывать ему руку.

К утру понедельника Карен Купер была двенадцатой в очереди на пересадку печени и все еще без сознания. Тоби встретился со своими клиническими ординаторами на медсестринском посту у двери ее палаты. Они вглядывались ему в лицо, чтобы понять, каково ему приходится сегодня и каково придется им, и Тоби это понял, и ему сразу стало стыдно за то, как он на них сердился. Нельзя учить людей и при этом так на них кричать.

– Как там наша пациентка? – спросил Тоби. Они расслабились.

– Без изменений, – сказал Логан. – Продолжается острая печеночная недостаточность. Нормальные признаки активности в мозгу, но нет изменений к лучшему.

– Как прошел ваш отпуск, доктор Флейшман? – спросил Клей.

– Это был не совсем отпуск, просто некому было посидеть с детьми. – Молчание. Они тоже жаждали его крови. – В общем, всё в порядке.

Они вошли в палату к миссис Купер. Она за это время пожелтела еще сильнее. В углу сидели два мальчика примерно возраста Ханны. Джоани представила их как Джаспера и Джейкоба Куперов. Это были сыновья-близнецы пациентки. Они с несчастным видом играли на айпадах. Дэвид Купер заставил их встать и пожать руку Тоби. Дэвид все выходные читал сайт WebMD и смотрел видео на ютубе о болезни Вильсона. Еще он заставил своих ассистентов собрать досье об этой болезни. Но он по-прежнему не понимал, что болезнь Вильсона очень редкая и сложная. Именно поэтому ее так часто распознают слишком поздно, и, как правило, к этому времени она уже неизлечима. Но больные и их родственники просто не слышат, когда врач говорит им, что ущерб уже нанесен. Что чудом будет, если она вообще выживет, а уж вернуть обратно того человека, которым она была раньше, – такая возможность даже не рассматривается.

– Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть ее к прежнему состоянию, – сказал Тоби. – Но это зависит от того, как далеко зашла болезнь, а уик-энд в Лас-Вегасе, скорее всего, еще ухудшил дело. Мы не знаем, исчезнут ли неврологические симптомы. Возможно, они никуда не денутся. А может быть, даже обострятся. Но по крайней мере мы можем сделать так, чтобы они не обострялись дальше.

Его телефон звякнул. Это был директор загородного лагеря Ханны.

У нас есть одно место для мальчика возраста Соломона.

Тоби снова перевел взгляд на Дэвида Купера и попытался сосредоточиться.

– Прорвемся, – сказал он.

И пошел в комнату для совещаний, чтобы сообщить Солли хорошие новости.

Всего несколько месяцев назад Рэйчел хотела, чтобы Солли поехал на лето в загородный лагерь. А Тоби сражался изо всех сил, чтобы сын остался дома.

– Это даже не обсуждается, – сказала она как-то ночью. – Ему нужно научиться. Ему восемь лет. Ханна впервые поехала в этом возрасте. И он впервые поедет в этом возрасте.

– Но он не хочет ехать.

– Ну что ж, иногда приходится делать и то, чего не хочется. Мы обязаны готовить их к вступлению во взрослый возраст.

– Ах, так вот, оказывается, в чем состоят наши обязанности?

Раздражение Рэйчел еще усиливалось оттого, что Солли недавно посмотрел по каналу Диснея фильм про фигурное катание детей 10–12 лет, двое из которых были мальчиками, и спросил, можно ли его записать в секцию фигурного катания.

– Я этим займусь, – сказал Тоби. Рэйчел промолчала, и фраза «что-то это слишком легко оказалось» действительно промелькнула бегущей строкой у Тоби в мозгу, потому что чуть позже, когда Солли уже лег спать, Рэйчел сказала:

– Я уверена, мы согласимся, что в этом году он будет заниматься баскетболом.

Так она разговаривала со своими подчиненными. Все свои требования и все мнения, которые не подлежали пересмотру, она начинала словами: «я уверена, мы согласимся, что…»

– Он хочет заниматься фигурным катанием. Что в этом плохого?

Рэйчел уставилась на него, будто говоря: «Ты что, совсем идиот?»

– Рэйчел, я тебя умоляю!

– Он хочет заниматься фигурным катанием, – повторила она. – Это не такой уж замечательный спорт. Ему нужно найти спорт, которым он сможет заниматься всю жизнь. Наша обязанность – дать ему попробовать самые разные виды спорта. Мы обязаны предоставить ему разнообразие пользовательских экспириенсов.

– Что такое «разнообразие пользовательских экспириенсов»? Это на агентском языке? Потому что нормальные люди так не говорят.

– Ты не можешь всё решать единолично, Тоби. Я его мать.

– А ты не можешь решать единолично только потому, что платишь за его занятия. Я тебе не мальчик на побегушках.

Только в последний год они оба начали осознавать, что деньги, которые зарабатывает Рэйчел, она же каким-то образом и контролирует. Когда Рэйчел еще была ассистенткой в «Альфузе», Тоби зарабатывал больше, хотя тогда получал только зарплату стажера. Но считалось что эти деньги их общие. Они поступали на совместный счет, к которому оба имели доступ. Теперь, много лет спустя, деньги тоже поступали на совместный счет, но ситуация изменилась. Чем больше работала Рэйчел, тем больше она зарабатывала, и они завели накопительный счет, денег с которого им хватило бы на два месяца в случае чего. Потом денег на накопительном счету стало столько, что их хватило бы на год, а выплаты Тоби по долгу за обучение в медицинской школе сильно сократились – почти наполовину. Потом, еще через четыре года, они стали проводить отпуск в Европе и Южной Америке и откладывать на высшее образование детей. Им стало проще делать выбор. Они больше не боялись, что им не хватит денег. Рэйчел хотела поехать в отпуск – и это происходило. Хотела снять на лето дачу – и это происходило. Рэйчел хотела переоборудовать и редекорировать квартиру – и это происходило. Тоби убедил себя, что просто женился на женщине с таким сильным характером. Скорее всего, жена Бартака тоже принимает за него подобные решения. Но потом, в последнее время, всё это стало откровеннее: вот деньги, вот как мы собираемся их потратить, а если ты хочешь, чтобы твое мнение чего-то стоило, то зарабатывай такие же суммы. Но вслух это никогда не произносилось. Это лишь слышалось как подтекст, и он знал (и она не могла не знать), что он не вынесет, если она скажет это вслух. Поэтому он подкрадывался к самому краю пропасти, но никогда не бросался вниз.