Ее помада, ярко-красная, как всегда, почему-то размазалась на зубах. В результате Рэйчел выглядела как уличная сумасшедшая.

– Ты очень увлекся этим сюжетом, в котором ты хороший, а все остальные – злодеи. Хотеть денег не запрещено законом. Не запрещено иметь хоть капельку амбиций! Не запрещено работать на совесть, чтобы твоя семья была счастлива.

Солли возник в дверях спальни, протирая глаза:

– Чего вы ругаетесь?

Рэйчел поднялась с места:

– Иди спать, малыш, всё в порядке.

– Из-за чего вы ругаетесь?

– Иди спать.

Тоби встал, не говоря ни слова, взял Солли за руку, отвел его обратно в кровать и лег рядом, лицом к нему. Он положил ладонь на щеку Солли, а Солли в ответ положил ладонь ему на щеку.

– Папа, я хочу быть доктором, когда вырасту.

– Правда?

– Я хочу, чтобы у меня были пациенты, чтобы им помогать.

– Из тебя выйдет отличный доктор. Спи.

Чуть погодя в спальне приоткрылась дверь, и Тоби почувствовал, что на пороге возникла Рэйчел, кипящая злостью. Он не стал открывать глаза и притворился, что спит.

Неделю спустя ни с того ни с сего (а может, и было с чего) Рэйчел решила, что больше не может жить на Семьдесят второй улице в их прекрасной квартире с тремя спальнями, со швейцаром на входе и лифтом, который Солли считал самым шикарным в Нью-Йорке. Рэйчел начала самостоятельные поиски квартиры. Она брала с собой Ханну, и Ханна, вернувшись, рапортовала, что в очередной квартире нет прихожей, или дверь кухни открывается прямо в гостиную, или нет дополнительного чулана для хранения вещей, или нет гаража и некуда поставить машину, или есть только гостиная, но нет кабинета.

На Семьдесят пятой улице, угол Третьей, в то время строился новый дом. Еще новые здания строились на Восемьдесят шестой и Семьдесят девятой улицах – сплошное стекло и металл. Все строительные леса были оклеены рекламой удобств новых домов: теннисные корты, джакузи, комнаты для проведения торжеств; они подчеркивали, какой удобной и гламурной может быть жизнь в новых домах. Именно к этому стремилась Рэйчел, но новых домов она не хотела. Ее больше интересовало здание на Семьдесят пятой улице, в котором не было такого разнообразия удобств. Этот дом был новый, но стилизованный под ар-деко, и напоминал те дома, где жили «старые деньги», их друзья побогаче. В нем были бронзовые арки, высокие потолки и железные двери. Ему предстояло носить название «Золотой». Как-то вечером после ужина Флейшманы отправились посмотреть на него.

– Его еще даже официально не показывают покупателям, но Сэм Ротберг знает владельцев строительной компании и всунул нас вне очереди, – объяснила Рэйчел.

– Я не знаю, зачем нам такая большая квартира, – сказал Тоби.

– Это не большая. Это нормальный размер для семьи из четырех человек.

– Но современные здания гораздо приятнее. В них есть бассейны.

– Бассейн у нас есть и в клубе. И я не хочу жить в аквариуме. А это здание такое старомодное и романтичное.

– Может быть, здесь есть спортзал? – спросила Ханна.

– Нет, – ответила Рэйчел разглядывая лепнину на потолке.

– Откуда ты знаешь? – спросил Тоби. Агент еще не провел их по модельной квартире.

Рэйчел на минуту осеклась:

– Я спросила у Сэма.

– А ты что, уже смотрела эти квартиры?

– Конечно, нет. Как я могла их смотреть?

Тоби не сомневался, что она врет.

Документы на покупку квартиры были подписаны через три недели. Тоби не спросили. Его информировали. Это было наказание за то, что он не согласился на предложение работы в фирме «Фендант». Ну и ладно, думал он, клея этикетки на ящики для перевозки вещей. По крайней мере, это значит, что мы квиты.

Вдруг Тоби снова оказался у их дома, у дома Рэйчел, в стоящей машине с работающим вхолостую мотором.

– Папа? – окликнул его Солли.

Тоби захлопал глазами. Он совершенно не помнил, как здесь очутился.

Тогда он думал, что они с Рэйчел квиты, но они не были квиты. И никогда не сквитаются. В семнадцать лет Тоби разбил «вольво» своих родителей. Следующие три дня он только и мог думать: «А что было бы, если бы я выехал на минуту раньше? А если бы я не остановился на заправке?» Эти мысли сводили его с ума, и более того, не имели никакого значения. Они не имели никакого значения потому, что не относились к реальности, в которой он живет. Что если бы он принял то предложение работы или просто согласился бы о нем поговорить? Что если бы его лаборатория успешно провела исследования и грант ему продлили бы? Что если бы он не пошел на ту библиотечную вечеринку и не встретил бы Рэйчел? Но нет смысла даже задавать такие вопросы. Теперь вы понимаете, почему он не хотел поддерживать разговор о блочной Вселенной? Потому что где-то, в одной из них, он был таким же безнадежным идиотом, понятия не имеющим, что его ждет.

Следующий день в Хэмптонсе проплывал мимо душераздирающе медленно. Ханна заставляла отца отвозить ее на встречи с подружками и всё время подгоняла, а потом с телефона кого-нибудь из подружек посылала ему эсэмэски, пытаясь выторговать еще немного времени. Он возил Ханну в гости к подружкам. Он сходил с Солли на пляж пособирать камушки. Он звонил в больницу. Он отвечал на звонки из больницы.

Тоби и Солли сидели у бассейна на слишком дорогих шезлонгах, и Солли играл в Minecraft на своем айпаде. Тоби смотрел в пронизанную солнцем воду и вдруг понял, что с него хватит. Он достал лэптоп и нашел координаты юристки, с которой советовался два года назад, когда понял, что хочет развестись и что всё имущество семьи куплено на доходы Рэйчел. Юристку порекомендовал коллега Тоби, чьим разводом она когда-то занималась. Она сказала, что Тоби может, конечно, подать на развод сам. Но предупредила, что наступит момент, когда у него кончатся деньги, и тогда не будет другого выхода, кроме как согласиться на все требования жены. А может быть, из-за стресса, вызванного сознанием, что его «ресурсы» гораздо более ограниченны, чем у жены, он сдастся гораздо раньше.

– Даже люди, которых мы считаем ужасными, обладают здравым смыслом, – сказала юристка.

– Да? Ну, я в этом не так уж уверен, – ответил Тоби.

Она взяла с него 750 долларов за 45-минутную консультацию.

– Медиация будет для вас обоих гораздо гуманнее. Если жена предлагает медиацию, я бы на вашем месте согласилась. Вам понадобятся деньги на новое жилье, если не удастся выцарапать у нее алименты.

Если месяцы мирного сосуществования и вызвали у Тоби опасение, что инерция пятнадцатилетнего брака толкнет их с женой начать сначала, то встречи для медиации раз в две недели быстро излечили его. На этих встречах Рэйчел предъявляла жестокосердные требования. Она хотела забрать и квартиру, и дом, и BMW, и все акции, даже билеты на матч Knicks. Зачем, ради всего святого, ей билеты на матч Knicks? И членство в клубах; Тоби ненавидел ходить в клубы, но всё равно! У Рэйчел было очень много всего, и она хотела все это забрать себе. Она хотела, чтобы у отца ее детей не осталось ничего на память о последних пятнадцати годах. Но это еще не самое страшное. Самое страшное во всем этом – разумеется, кроме других самых страшных моментов – было то, что Тоби загоняли в позицию, где ему приходилось на самом деле серьезно задуматься о своих желаниях.