– До сих пор никто не верит, что Запорожца застрелили, – покачал головой полицейский. – Я и сам в это с трудом верю.

«Застрелили, – пронеслось в голове у Сланальпа. – Так вот что за выстрелы я слышал, когда убегал».

По всему выходило, что Юру после побега из заточения никто ни в поселке, ни в окрестностях не видел, в городе он не объявлялся и вообще исчез непонятно куда.

– Что вы думаете обо всем этом? Куда он мог деться? – спросила Яна, когда они шли обратно к мотоциклу, чтобы ехать в Москву.

– Полагаю, он прячется. Думает, Запорожец облаву на него устроил. Как только узнает последние новости – сразу появится. Если только…

Яна внимательно посмотрела на него:

– Если только – что?

– Судя по всему, Запорожца убили как раз в тот момент, когда мы с Федоренковым убегали с участка. Я сам слышал выстрелы.

– Все равно не понимаю.

– Чего же вы не понимаете? Убийца Запорожца мог посчитать Юру ненужным свидетелем.

– А Юра был свидетелем?

– Вероятно, он даже столкнулся с убийцей. Если так – шансов выжить у него было немного. С другой стороны, убийца мог его упустить. Пока он покончил с Порожиным, пока выскочил обратно на улицу, ваш жених вполне мог скрыться.

– А вот с этой информацией стоит идти в полицию, – непререкаемым тоном заявила Яна.

– Если, конечно, завтра ваш жених сам не объявится.

Но Федоренков так и не объявился.

* * *

Оглушенные, Яна с Машей стояли перед телевизором, а потом Маша попыталась облокотиться на кресло, и кресло полетело на пол с жутким грохотом. Его колесики беспомощно вращались.

– Тележурналист Дарья Гром сегодня найдена убитой в своей квартире…

Яна и Маша молча посмотрели друг на друга. Ни у одной не было слов, чтобы выразить охвативший и ту и другую ужас. Потом они взялись за руки, изо всех сил сплетя пальцы. Яну трясло. Она смотрела на экран, слушала то, что говорит диктор, и почти ничего не понимала.

Неожиданно откуда-то взялся стакан, в котором прыгала вода, она сделала неосторожно большой глоток, закашлялась, согнулась пополам и уже не смогла разогнуться.

Ливнев отобрал у нее стакан, поднял на ноги и крепко прижал к себе.

– Ш-ш-ш, – говорил он ей в макушку, – успокойся. Пожалуйста, успокойся. Прошу тебя.

Следующие сутки были настоящим сумасшествием. Тетка Дарьи, алкоголичка со стажем, к которой они с Машей поехали в первую очередь, не пустила их на порог. Когда они позвонили в дверь, она выскочила из квартиры в одной комбинации, всклокоченная, с опухшим лицом, и заорала на весь подъезд:

– Убили? А мне-то что за дело? Доигралась, шалава! Говорила я ей, иди в бухгалтерши. Нет, ей надо было в телевизоре сидеть. А кто ее возьмет в телевизор, этакий скелет? Так она придумала войну снимать да бандитов! Вот и получила. Сама виновата! Не жалко мне ее. Потому как и она меня не жалела! Шальные деньги получала, а мне ни копеечки не давала. Подыхай, тетка, с голоду!

Черные от горя, Маша и Яна ездили в полицию, но их допросили и отослали прочь, ничего, в сущности, не прояснив. Только после похорон стало ясно, что у следствия есть одна-единственная версия: убийство Дарьи связано с ее профессиональной деятельностью. Последний раз ее видели в Институте исследований биоресурсов и экосистем России. Вероятно, она занималась скандальной историей с выселением ученых из здания.

Яна еще раз встретилась со следователем, настаивая на том, что подруга ездила в институт из-за нее. Потому что пыталась по ее просьбе разыскать Федоренкова. Но поскольку Дарью убили в тот же день, что и Леню Запорожца, а Федоренков состоял в комитете по защите прав ученых, следствие склонялось к своей первоначальной версии: Дарья Гром вляпалась в криминальный конфликт и погибла из-за жирного куска московской недвижимости. И даже если журналистка была в институте по частному делу, тот, кто ее там видел, наверняка подумал иначе.

Фамилия Зои в деле не фигурировала. Судя по всему, ее гибель никак не связывали с громкими убийствами. Яна вмешиваться не стала. Но чтобы не мучиться неизвестностью, съездила в стоматологическую клинику и узнала, что Зоя умерла от отравления. Чем конкретно она отравилась, ей не сказали.

Все это время Ливнев вел себя очень тактично и здорово помогал. И словом, и делом. Похороны Дарьи целиком легли на его плечи. Яна понимала, что еще немного, и она влюбится в Павла без памяти. Горе только обострило ее чувства, и Ливнев занял прочное место в ее сердце. Сам он, кажется, ни о чем таком не думал, хотя задирать ее перестал. Был необыкновенно внимателен, хотя немного рассеян. В последние дни за ним все чаще и чаще стал приезжать автомобиль с шофером. Шофер был в военной форме, и одно это создавало вокруг Ливнева какую-то особую ауру.

Все свободное время подруги думали над тем, как помочь следствию отыскать убийцу Дарьи.

– Ее ударили по голове бейсбольной битой, – Маша старалась не представлять, как все происходило. – Господи, Янка, давай делать хоть что-нибудь, иначе я с ума сойду!

– Мы будем вести свое собственное расследование, – предложила Яна. – Самое лучшее, что мы можем сделать в память о Даше, – это разоблачить ее убийцу.

– Точно, – поддержала ее Маша. – Хватит киснуть, слезами делу не поможешь. Действовать – вот наша с тобой задача.

Ни одна фотография с места преступления не попала в прессу. Для девушек это было настоящим облегчением.

– Бита всегда стояла у Дарьи за входной дверью, на случай, если придется обороняться, – вспомнила Яна.

– Значит, это был кто-то свой. Кто-то, кого она хорошо знала, – в сто первый раз сказала Маша. – Может быть, корреспондент какой-нибудь? Или ее оператор?

– Полагаю, их всех уже десять раз допросили. Мне совершенно ясно только одно: если мы поймем, куда подевался Федоренков, многое прояснится и в Дашином деле тоже.

– Не уверена, но спорить не буду. Сама подумай: сначала Юрку похитили, а потом он сбежал и где-то спрятался. Или – вторая версия – его убил киллер, прикончивший Запорожца.

– Думаешь, Федоренков мертв? – засомневалась Маша. – Мне кажется, он забился в какую-то нору. Не знаешь, у него имеются дачный домик, утепленный гараж или какая-нибудь троюродная кузина в Урюпинске?

– В таких местах его станут искать в первую очередь. И он об этом знает. Нет, – покачала головой Яна. – Если Федоренков спрятался, то спрятался надежно.

– Он живой человек и запросто мог накосячить. Ты же любишь детективы! Беглецы всегда оставляют следы, по которым их можно выследить. Всегда. Люди в панике поддаются эмоциям, совершают просчеты. Янка, надо делать хоть что-нибудь, иначе можно с ума сойти!

Когда Яна продлила свой отпуск еще на неделю, Маша последовала ее примеру и оставила в турагентстве свою помощницу.