— Ну? — Семен знал, что Клименс смотрит на мир его глазами, и потому еще раз обвел взглядом рубку. — Что ты скажешь?

Обрати внимание на центр пульта.

Шевцов посмотрел в указанном направлении и увидел разбитую ударом панель облицовки, а за ней пустое гнездо, которое в сумраке было похоже на выбитую глазницу.

— Кто-то вырвал отсюда модуль «Одиночки»? — интуитивно предположил он.

Да, — ответила Клименс. — Ты не согласишься ненадолго расстаться со мной?

— Зачем? — насторожился Шевцов.

Я хочу оттестировать цепи управления. Возможно, машина функциональна.

Семен в нерешительности покачал головой.

— Опасные игры, Клименс.

Нет. Рациональные. Сервоприводная машина существенно облегчит твой труд. Ты сможешь заработать достаточно денег за сравнительно короткий срок, и тогда твоя зависимость от обстоятельств станет не такой острой. Ведь этим миром правят деньги, я верно рассуждаю?

— Боюсь, что да… — ответил Шевцов, задумавшись над словами Клименс.

А ведь она права. Прототипом всех боевых серв-машин являлись мирные аграрные роботы Дабога, а раз так, то обратная трансформация тоже вполне осуществима. Ремонтные манипуляторы «Фалангера» могут разгребать металлические завалы и снимать бронеплиты обшивки, избавив его от изматывающего физического труда.

— Хорошо, — Семен коснулся своего импланта, открывая его крышку. Только не натвори глупостей, Клименс, — предупредил он.

Не беспокойся. С этой машины наверняка снято все вооружение. Можешь положиться на меня. Через полчаса я дам ответ, насколько функционален сам эндоостов и его приводы.

Шевцов выслушал ее, а затем молча вынул из раскрытого импланта кристаллосхему, с которой ни разу не расставался на протяжении пяти лет своей осознанной жизни.

Вставив модуль Клименс в пустующее гнездо «Фалангера», он подобрал фонарь и вылез наружу.

Хотелось просто посидеть в тишине и подумать над своим сегодняшним положением.

* * *

Ночь уже вступила в свои права, и сумеречные контуры металлических отвалов теперь озарял рассеянный свет прожекторов.

Семен не стал покидать свой тоннель, а сел на выступ какой-то балки и закурил.

Нагретый за день металл медленно остывал, отдавая тепло в ладонь. Вокруг стояла звонкая тишь, ночью жизнь замирала, и лишь отдаленный рокот возвещал о том, что какая-то часть обитателей огромного механического кладбища не спит, торопясь закончить дневные дела.

В темноте чудились какие-то тени, слух ловил не то звук шагов, не то шелест ветра, заблудившегося в ржавом лабиринте былого…

Сигарета тлела меж пальцев, и ее огонек походил на маленький маячок, светящий в ночи для запоздалых путников.

Шаги…

Это уже не походило на слуховую галлюцинацию, и Шевцов мгновенно напрягся. Точно — шаги. Кто-то невидимый осторожно пробирался по проделанному им тоннелю, и Семен резко включил фонарь.

В противоположном конце огромной каверны, оставшейся после расчленения истребителя, стояла Кейтлин.

Она инстинктивно подняла руку, заслонив глаза от резко вспыхнувшего света.

— Шевцов? — полувопросительно произнесла она.

Семен приглушил сияние фонаря.

Встав, он подошел к Кейтлин и протянул ей руку.

— Осторожно, тут ненадежный пол, — произнес он, ощущая холод ее узкой ладони.

— Я пришла поговорить.

— О чем? — спросил Семен, выведя ее на безопасный, по его мнению, участок. — Я уже понял, что прошлое необратимо. Зачем его ворошить?

Кейтлин присела.

Достав сигарету, она долго разминала ее в пальцах, а потом ответила, так и не прикурив:

— Я не могла не прийти, после того как вспомнила твое лицо. — Она протянула ему листок со стихами и добавила: — Возьми.

— Почему ты…

— Мне они не нужны, — перебила его Кейтлин. — Их писала девочка, едва ли осознающая сама себя, и я давно не имею ничего общего с ней.

Семен не стал спорить. Его опять неприятно поразил ее холодный тон и какая-то ненатуральная сухость фраз. Впрочем, что он мог знать о ее судьбе? Возможно, жизнь обошлась с Кейтлин еще круче, чем с ним?

Она и Дункан… Оба с нестандартными имплантами. Бывают ли такие совпадения, учитывая, что полковник Дуров ясно упомянул о мизерном количестве выживших в том бою?

Присев рядом, он спросил:

— Ты встречала кого-нибудь из наших после поражения Земли?

— Нет, — коротко ответила Кейтлин. — Пару раз слышала краем уха, как офицеры переговаривались между собой, упоминая какой-то «последний резерв», якобы востребованный адмиралом Табановым за две недели до штурма Земли. По датам совпадает.

— И все?

— Да, — кивнула она. — Знаешь, у меня по большому счету не было времени, чтобы размышлять над этим, а тем более искать кого-то. Ты первый, кто встретился мне, потому я пришла.

— Некогда? — Семен не понял смысла сказанной фразы.

— А ты искал? — холодно спросила Кейтлин. В сумраке ее лицо казалось пепельно-серым.

— Нет, — ответил Семен. — Прошло меньше месяца, как я освободился.

Кейтлин повернула голову, посмотрев на него с явным недоверием.

Семен саркастически усмехнулся. Сегодняшний облик Кейтлин резко контрастировал с его краткими воспоминаниями о ней.

— Ты не читала параграфов Элианского соглашения? — спросил он.

— Нет, — спокойно ответила девушка.

— По условиям капитуляции весь рядовой состав войсковых соединений Земного Альянса был амнистирован… — пояснил Семен, не понимая, как могла она избежать плена и связанных с поражением Альянса репрессий. — А вся ответственность за военные преступления возложена на офицерский состав. По логике победителей, солдат — человек подневольный. Значит, в эскалации войны повинны офицеры — те, кто отдавал приказы.

— Но ведь ты… — В ее голосе впервые прозвучали нотки неуверенности, будто Кейтлин что-то забыла.

— Носил знаки различия лейтенанта ВКС, — закончил ее мысль Семен. Учитывая низкое звание, суд фильтрационного лагеря дал мне пять лет исправительных работ. В подземных уровнях Форта Стеллар… — добавил он после короткой паузы. — Месяц назад меня освободили и предложили улететь на Кьюиг. Я согласился, полагая, что смогу устроиться здесь и забыть прошлое. Как видишь — не получилось.

Кейтлин промолчала, и Шевцов решил, что с него хватит недосказанности.

— Расскажи мне о себе, — напрямую попросил он. — Как ты попала сюда и что связывает тебя с Дунканом?

Кейтлин долго молчала, а затем произнесла: