– Мы пройдем через эти земли.

Яна поднялась на ноги, и по ее виду сразу было понятно, что ждала она совершенно другого ответа.

– Ты же сказала мне, – Андрей подхватил рюкзак, – принимай решение. Вот оно. У нас нет ни времени, ни возможности делать крюк, обходя резервацию, какой бы маленькой она ни была. А земля мутантов наверняка вышибет патриотизм и рвение из некоторого числа наших преследователей. А то они и вообще решат, что мы не отважились пересечь леса резервации, да свернут. Источников радиации нет, фон в норме, опасность химического заражения повыше, но незначительна – это просто место, где живут странные люди. Мы прорвемся, быстро и незаметно, выйдем с другой стороны и свернем на запад, мимо Болотного, ясно? И прочь страхи.

– Ты... ты просто их не видел.

– Клыки на животе?

Яна стиснула зубы и отвернулась, возясь с лямками. Андрей поднял карабин. Четыре патрона, последние, это единственная (если не считать работающего через раз обреза) реальная огневая мощь, оставшаяся в их распоряжении. Вертолет, конечно, больше гонять не станут, а вот то, что по их следу идут люди, знающие местность и готовые стрелять, не оставляло сомнений. Плюс сержант блокпоста с ручным пулеметом.

Андрей стволом отодвинул в сторону подвешенный на жилах знак и ступил на тропу.

– Идешь? – Яна молча скатилась с пригорка и двинулась следом. – Держи направление.

Граница, какой бы она ни была – государственной или районной; морской или проложенной через дом, тем не менее всегда оказывает очень интересный эффект, если ты о ней знаешь. Вот ты прошел незримую черту, переступил, и все. Ты в другой стране, комнате, мире, земле. Ощущаешь это, чувствуешь. Это окружает тебя.

Казалось бы, что изменилось? Тот же лес вокруг, те же склоны и кусты, редкие ручьи, негустые заросли, поляны и овраги, но люди, не сговариваясь, пошли медленнее, стараясь не хрустеть ветками и осматриваясь по сторонам с удвоенной силой. Андрей шел впереди, иногда оглядываясь и спрашивая подтверждение на маршрут, но Яна только кивала – тропа шла в нужном направлении. Окружающая тишина стала более плотной и вязкой, напряженной, пугающей и чужой. Птиц и так не было, но отсутствие их четко ощутилось только сейчас – полная пустота воздуха, роковая мертвость неба.

Скорость снизилась, но ускорять шаг никому не хотелось. Холмы по правую руку от тропы стали выжидающе-враждебными, они, казалось, рассматривали чужаков, между собой решая, какой вынести дерзким приговор.

Прошли еще один знак поменьше, словно очередное, последнее напоминание – если вы не уверены, хотите ли идти дальше, может, стоит повернуть? Андрей вновь отодвинул висящий над тропой знак стволом карабина и двинулся дальше. Яна сопела за спиной, на этот раз отнюдь не горя желанием быть проводником и идти первой.

Лес что-то таил в себе. Таил, не торопясь открывать эту тайну людям. До поры.

– Ты уже общалась с подобными? – Андрей понял, что неосознанно понизил голос.

– Пришлось пару раз. Они останавливали караван нашей семьи, чтобы узнать, куда мы направляемся, и поменяться вещами. Странные и пугающие, фу, ты их увидишь – сам поймешь, я не могу объяснить. Уроды.

– Это не их вина.

– Это не делает их прекраснее. Уроды, вот увидишь. Вдобавок обозленные на весь мир за собственные беды. Не просто так, конечно, но... Слабейшие из них кочуют по лесам, добывая пропитание самыми разными, – Яна замялась, сглатывая комок, а Андрей вздрогнул, – способами, пока на них не выходят специальные армейские команды. Те, что посильнее, собираются в общины и живут, стараясь не обращать внимания на свое убожество. Они, эти вторые, просто молодцы, я считаю, но уродами все равно остаются.

Андрей кивнул, запоминая, и продолжить беседу не решился. Тропа вдруг резко свернула направо, и они остановились, рассматривая редкую стену деревьев на пути.

– Нам туда, – повертев головой, заявила Яна, тыча рукой в лес.

– И это даже хорошо. – Сказать честно, Андрей был просто рад убраться с простреливаемой, а главное, куда-то ведущей тропы. – Ну, потопали?

Не оборачиваясь, он шагнул меж деревьев.

Они двинулись через лес, мертвый, тихий, пустой, но наблюдающий, как казалось обоим. Сверху – тишина, под ногами – сухой хруст мертвых листьев.

Шаг за шагом, вверх по склонам, вниз по склонам. Яна пришла в себя, примолкла, на редкие и скупые вопросы Андрея отвечая еще более редкими и скупыми фразами. Обоим было не по себе. Лес давил, пугал, а перед глазами стоял сплетенный на крови птицы из железа и дерева знак, единственной задачей которого было – остановить идущего по тропе.

Они же прошли, не остановились. И понимали, что в любой момент могут за это заплатить. Вперед и вперед, обходя стороной заброшенные деревни и одинокие разрушенные постройки, пересекая поляны и старые железнодорожные пути. Останавливаясь как можно реже, чтобы скорректировать направление по компасу и закатанной в пластик карте. Они знали, хоть и не говорили этого вслух, что резервация еще не кончилась – для этого они должны были наткнуться на еще один из защищающих территорию знаков с другой ее стороны. Хоть в глубине и слепо надеясь на это, что проскочили, не заметили. Зря.

Вперед и вперед, километр за километром, до тупой, схватывающей икры ног боли. До мозолей и обожженной холодом глотки. Вперед, косясь на датчики загрязнения, в слабой надежде заметить превышение нормы и повернуть. Но датчики молчали, и они шли, пробивая лес насквозь, подавленные и угрюмые, за следующие полтора часа лишь один раз остановившись на привал, чтоб раздавить упаковку мяса и запить его глотком водки.

А затем наткнулись на хозяев.

Прятаться было некуда – до опушки, с которой они вышли на эту длинную поляну, было не менее двадцати шагов, кустов нет, трава, покорная осени, попадала ниц. Так и замерли в чистом поле, когда, оторвавшись от противоположной опушки, метрах в пятидесяти от них на поляну вышли шесть человек.

Андрей остановился как вкопанный, вскидывая карабин и прокручивая в голове десятки вариантов дальнейших действий. А Яна, собравшаяся было выматериться ему в спину, замерла и со сдавленным стоном отшатнулась, готовая сорваться к лесу.

– Стой. – Андрей постарался, чтобы тон предупреждения не сработал спусковым крючком к старту. И больше ощутил, чем увидел, как Яна за спиной обмякла, сейчас скорее готовая упасть в жухлые травы, чем побежать. – Не шевелись. Стоит признать – мы, кажется, попали...

Она снова застонала. Андрей услышал, как щелкнули курки обреза, а люди на опушке тем временем заметили их. Остановились, опуская на землю свою тяжелую ношу – привязанную к жердине крупную, еще не освежеванную тушу – то ли лось, то ли олень, и начали оживленно переговариваться, жестикулируя в сторону незваных гостей. В руках охотников можно было отчетливо разглядеть как минимум одно ружье и пару длинных, в полроста, арбалетов.

– У нас есть шесть выстрелов, – тихо сказал Андрей, осматривая место, куда будет падать, если все начнется, – по выстрелу на каждого из них, ясно?