Море пленило Димку с первого дня. Из воды его совершенно невозможно было вытащить, он сидел в ней часами. А после обеда он мирно засыпал, прикрытый от солнца полотенцем, под шелест волн. У него появились друзья. Они вместе строили из камней крепости, рыли бассейны возле линии прибоя.

В этих бассейнах томились маленькие прозрачные медузы, какие-то бесцветные создания с кучей ножек-закорючек, раки-отшельники — милые животные, которыми изобиловало здешнее дно. И — о чудо! Однажды какой-то ныряльщик подарил им настоящего, большого краба. Краб был безумно интересный, с глазами-пенечками, с большими шипастыми клешнями, с постоянно двигающимся ртом. Димка рассматривал краба несколько часов кряду, угощая его остатками бутербродов. Хлеб краб есть не стал, а колбасой сильно заинтересовался: держал ее в одной клешне, а другой отщипывал микроскопические кусочки и отправлял в рот. Краб просидел в ямке до вечера, а потом, когда матери стали собирать своих чад, воспользовался суматохой и сбежал. Димка очень горевал, так как хотел забрать краба домой и поселить в аквариуме.

Он печалился до самого вечера, пока Валентина Яковлевна не отвлекла его какой-то книгой.

— Давайте сходим сегодня на набережную? Там есть неплохое кафе. Посидим, выпьем шампанского, — предложил Нине Кирилл.

— А что, сегодня какой-то праздник? — в шутку спросила она.

— Конечно. Сегодня неделя, как вы приехали, — сказал он не то весело, не то серьезно. Этого Нина так и не поняла. Но ей внезапно захотелось пойти с этим человеком, посидеть за столиком, посмотреть на закат. Послушать, как шепчутся волны внизу, накатывая друг за другом, — так было миллионы лет до них и будет еще столько же после того, как их не станет. Море и закат вечны. И эти горы, и сосны с красными стволами переживут много поколений. И представители каждого из этих поколений будут приходить на набережную, пить шампанское, слушать ночной разговор волн, смотреть на луну, может быть, целоваться.

Они действительно пили шампанское и смотрели на ночное море, потом танцевали под какую-то медленную музыку, и Нина чувствительной от моря и солнца кожей ощущала на себе его руки — обнимавшие ее бережно-бережно. Словно она обгорела и малейшее прикосновение должно причинять ей боль.

— Сто лет ни с кем не танцевал, — сказал он.

— Должно быть, вы не тем занимаетесь.

— Это точно. — Он отвел ее назад к столику и спросил: — Еще шампанского?

— О нет, меня и так можно брать голыми руками, — пошутила она и вдруг отвела взгляд.

Черт возьми! Как она могла так забыться? Неизвестно сколько ей осталось, скорее всего очень немного… — Черная тоска вдруг нахлынула, как осенний прибой — сокрушительно и неумолимо. А она пьет шампанское, танцует с этим непроницаемым человеком с такими бережными, надежными руками. Отвернувшись так, чтобы он не мог видеть ее лица, она сказала потухшим голосом:

— Пойдемте домой. Я замерзла.

— А я хотел предложить вам еще мороженого… — начал он и осекся. Почувствовал ее настроение. Быстро расплатился, снова бережно-бережно взял ее под руку, и они медленно пошли наверх. «Хорошо, что темно», — думала Нина. Слезы, которых она так и не смогла сдержать, катились из глаз, текли по щекам и бесшумно падали на футболку.

Вероника Валерьевна развила бурную деятельность. Лика отдала ей ключи от квартиры Сергея, чтобы она там прибралась, — поспешные сборы не обошлись без беспорядка, а мать сама вызвалась помочь:

— Давай ключики, Ликуся, я все приберу, разложу… Да и окна пора мыть. Вы приедете, а в доме чистота и порядок! Лика для вида поупиралась, но мать настаивала: — Тебе, в твоем положении — лазить по окнам? Вдруг голова, к примеру, закружится? Еще выпадешь! Боже упаси! Я все равно в отпуске.

Ни та, ни другая ни словом не поминали о Нине — как будто у Сергея никогда и не было жены.

Васька, пришедшая поливать цветы и кормить рыбок через два дня после отъезда Сергея и Лики, застала в квартире какую-то женщину в выгоревшем сарафане, с косынкой на голове, и мужчину в старых тренировочных штанах и шапке, сделанной из газеты. Мужчина и женщина дружно обдирали обои. В комнате, гулкой от того, что мебель была вынесена, мощно орал приемник.

— Нас не догонишь, нас не догонишь, — . — подпевала женщина, энергично обдирая железным шпателем симпатичные обои молочно-белого цвета. Васька, пораженная, остановилась в дверях. Эти обои они с Ниной дружно клеили и красили два года назад, а теперь неизвестно кто их обдирает!

— Извините… — начала Васька нерешительно, потом собралась с духом и перекричала радио: — Что вы здесь делаете?!

Пара дружно повернула головы и увидела в дверях девицу с огромным животом, в домашнем халате и шлепанцах. В руках у девицы была пластиковая красная лейка. Мужик нагнулся и прикрутил приемник.

— Извините, кто вы такие и что здесь делаете?

— А вы как сюда попали? — Женщина подошла к Ваське и убрала под косынку выбившуюся прядь волос. — Ах, это вы, Танечка? — внезапно разулыбалась она.

— Вероника… Валерьевна? — Татьяна тоже узнала женщину. Это была мать Лики — та, что приезжала помогать Сергею и Герке с документами. — А что вы делаете?

— Помогаем нашим молодым с ремонтом. — Мать Лики обвела взглядом разоренную спальню. — Пока они отдыхают.

Ах, вот как! Уже «наши молодые»!

— А вы здесь по какой надобности, Танечка?

— Пришла цветы полить, — буркнула Васька.

— Я уже все полила! — Мать Лики потихоньку оттесняла подругу этой самой неуступчивой Нины, которая не хотела выезжать из этой самой квартиры — прекрасной квартиры! Вероника Валерьевна только мечтать могла о такой квартире. И ее Ликуся будет в ней жить, чего бы это ни стоило. Эта мерзавка с чужим ребенком неизвестно от кого пусть поищет другого дурака, который будет их содержать! А здесь будет жить Лика и ее мальчик — непременно мальчик! Ее внук. И она будет приезжать с ним гулять, и нянчить его, и… — у Вероники Валерьевны были далеко идущие планы.

— А откуда у вас ключи?

— Мне Нина оставила. — Васька с вызовом смотрела на мать Лики.

— Хорошо, хорошо… То есть я хочу сказать, что цветы больше поливать не нужно, Я сама их поливаю. — Вероника Валерьевна протянула руку. — Давайте ключи мне, пусть будет две пары. А то вдруг, к примеру, Станислав Петрович приедет без меня и не сможет войти…

— Послушайте! — Васька была не готова дать нахалке отпор, но ключи держала крепко. — Я эти ключи взяла у Нины и Нине отдам.

Вероника Валерьевна улыбнулась Ваське иезуитской улыбкой.

— Хорошо-хорошо, Танечка! Какая вы… примерная подруга! Как там Герочка, справляется? Не нужно помочь? Если что, звоните, и я сразу примчусь. Всего хорошего! Не волнуйтесь… — Она вытеснила Ваську на лестничную площадку и захлопнула дверь прямо у нее перед носом.

Вернувшись в спальню, Вероника Валерьевна застала Станислава Петровича курящим на балконе.