Глухая недоброжелательность всегда разделяет две территориальные службы, не выражаясь явно, но и не способствуя нормальному сотрудничеству. Делом чести для тех и других было поймать противника за нехорошим делом, например подбрасыванием «своего» покойника на чужую территорию. То московские вывозили мертвецов за МКАД, то подмосковные подтаскивали неопознанные трупы поближе к Москве.

До прямых столкновений дело не доходило, но к тому шло.

Все это рассказал Константину знакомый Колесникова, милицейский майор, сортируя на столе бумаги, касающиеся неопознанных трупов. Рокотова не волновали взаимоотношения внутри милицейской среды, он хотел быстрее избавиться от дела, которое ему нравилось все меньше и меньше. Да и сидение в тесном майорском кабинете не доставляло удовольствия.

Майор словно в насмешку над «столичным сыщиком» оставил дверь открытой, и мимо постоянно шастали, громыхая ботинками на толстой подошве, группы подмосковных ментов. Они пересмеивались, поглядывая на московского сыщика. Константин чувствовал себя не в своей тарелке.

Только благодаря старому знакомству с Колесниковым майор смилостивился и соизволил собрать кое- какие нужные им документы.

Из документов следовало, что за определенный период неопознанные трупы были, даже целых десять штук.

— Но… — Майор насмешливо разглядывал расстроенное лицо Константина. В то же самое время на перегоне Дохорово — Можайск товарный состав врезался в автобус, в котором пьяный водитель вез победителей конкурса сельской самодеятельности. Погибли шестнадцать человек, трупы было некуда складывать, вот всех неопознанных быстренько и похоронили, чтобы освободить морг.

— Но протоколы осмотра трупов хотя бы остались? — с надеждой спросил Константин.

— Это есть. — Майор нахмурился. — Как же без протокола? Думаете, раз мы не в Москве, значит, у нас здесь полный бардак? Это у вас там в Москве от оборотней в погонах не протолкнуться. В каждом кабинете по оборотню сидит. Срам‑то какой! «Старший оборотень», «оборотень по особо важным делам»… А у нас все шик и блеск!

Майор еще что‑то говорил насчет «столичных штучек», но Константин лихорадочно перебирал составленные наспех протоколы. В одном из них он наткнулся на описание трупа мужчины, найденного случайно в лесу в окрестностях Дорохова. Описание стоило того, чтобы проделать весь этот долгий путь и терпеть ехидные насмешки усталого майора.

«…шрам в виде гусиной лапки на внешней стороне левой руки, ближе к запястью. Других особых примет нет», — прочел Рокотов.

И не надо! Константин прекрасно помнил, как Лиза упомянула в разговоре этот шрам от ожога. А получил его Сергей Шмелев еще в детском возрасте, когда родители приобрели маленькому Сереже на день рождения в «Детском мире», что на площади Дзержинского, большую коробку с надписью «Юный химик». Первый опыт будущего ученого закончился небольшим взрывом. Кислота брызнула из разлетевшейся вдребезги колбы и попала на руку.

Сергей Шмелев при жизни не мог и догадываться о том, какую пользу принесет эта маленькая отметина в виде гусиной лапки. Правда, весьма относительную и последнюю — посмертную пользу…

Два следующих дня Константин потратил на то, чтобы добиться разрешения на эксгумацию трупа, то есть извлечение покойника из земли, и доставку в Москву.

Бедный Рокотов–младший оказался меж двух огней. Московская и подмосковная милиция словно взяли его в качестве объекта для сведения каких‑то только им ведомых счетов. Преодолевая немыслимые сложности, но добившись того, чтобы покойник оказался на столе прозекторской одного из московских моргов, Константин заехал за Лизой.

Поднимаясь в лифте, Константин размышлял о том, как он сообщит Лизе плохие известия. В принципе, женщина уже давно морально была готова к тому, что мужа у нее больше нет. Но едва ли она представляет себе, что перед тем, как это окончательно подтвердится, ей придется пройти пренеприятнейшую процедуру опознания.

Константин всерьез опасался за здоровье своей нежной Клиентки, которое может подвести при виде мертвеца, десяток дней пролежавшего под землей в мешке из‑под минеральных удобрений.

Волнения Константина оказались напрасны. Едва увидев сыщика на пороге, Лиза все поняла по выражению его лица. Она зажала рот ладошкой и огромными глазами уставилась на детектива. Тот сделал единственное, что возможно в данной ситуации, — широко развел руки, а Лиза, отчаянно рыдая, упала в его объятия. После того как первая вспышка эмоций прошла, Константин в двух словах рассказал, в чем дело.

А затем ему пришлось еще добрый час сидеть в кабинете покойного, дожидаясь, пока молодая вдова (теперь уже точно вдова) накладывает макияж и одевается, как подобает случаю. Увидев Лизу в дверях кабинета, Константин чуть заметно вздрогнул: Лиза была одета так же, как в свой первый визит в агентство «Барс», включая ту же шляпку с вуалью.

Сопровождая вдову до машины, Константин размышлял о загадочной сущности женской души: даже в такой ситуации эти слабые создания не забывают, что, покидая дом, надо хорошо выглядеть.

В прозекторской районного морга было необычно много народа. Всюду мелькали белые халаты студентов профессора Криницына — ведущего столичного патологоанатома и хорошего знакомого Константина. Он пошел навстречу пожеланию детектива и согласился показать покойного его бывшей жене, свернув до минимума печальные формальности.

Представители органов внутренних дел находились здесь же, а неподалеку от них Константин заметил пару человек с незапоминающимися лицами, в которых безошибочно угадывались люди из бывшего ведомства генерала Богомолова.

ФСБ сочла необходимым присутствовать при процедуре опознания, поскольку никаких более существенных сдвигов в деле не было. Причины исчезновения профессора Шмелева оставались все так же неизвестны.

Константин надеялся, что профессиональное мнение Криницына окажет хоть какую‑то помощь в расследовании.

Как‑то само собой получилось, что Лиза вошла в прозекторскую, опираясь на руку Константина, и он не сказал бы, что ему это было неприятно.

Они подошли к одному из блестящих металлических столов, намертво прикрученных к полу. На столе лежал покойник, прикрытый белой простыней. Ассистент профессора привычным жестом отдернул белую материю, и Лиза увидела своего бывшего мужа. Точнее, она увидела то, что от него сталось. Константин ощутил, как разом потяжелело ее тело, и ему пришлось поддержать Лизу, чтобы она не упала на мокрый кафельный пол.

— Да, это он, — еле слышно произнесла женщина.

Ассистент Криницына понял это так, что можно накрыть покойного, что он и сделал. Останки профессора Шмелева исчезли под покрывалом, и Лиза немного успокоилась.

Константин отвел ее в соседнее помещение, где стоял стол и сотрудники милиции составляли протокол опознания. Поняв, что здесь смогут обойтись и без него, Константин незаметно выскользнул наружу и вернулся в прозекторскую.