декабря был дан бенефис самого Соленика; состоялось представление водевилей «За золотом в Калифорнию», «Мнимая Фанни Эльслер» и «Антикварий».

По поводу одного из этих спектаклей, объявленного на 14 ноября в бенефис Ивановой, «Одесский вестник» писал:

«Участие г-ж Орловой, Шуберт и бенефициантки и г-д Воробьева, Максимова, Соленика, Толченова и Шуберта (мужа А.И. Шуберт. – Ю.М.) ручаются, что спектакль будет одним из лучших и доставит много удовольствия посетителям русского театра»[206]. Как хотелось увидеть среди «посетителей русского театра» самого Гоголя!

Но ни на одном из этих спектаклей – и вообще ни на одном из спектаклей 1850 года – Гоголь не присутствовал. Он выбрался в театр лишь в начале следующего, 1851 года…

Вскоре после Нового года была отпечатана афиша бенефиса Толченова; в ней среди других исполнителей мы находим имя Соленика. Сообщалось, что 9 января будут даны: «Окно во втором этаже», драма в трех картинах («участвуют Орлова, Толченов, Максимов, Соленик и проч.»), «Губернские сплетни», оригинальная комедия в двух действиях («почти вся труппа»), «Пансионерка», водевиль в одном действии («г-жа Орлова, гг. Шуберт, Толченов, Воробьев»), «Все кончилось», «фарс-дивертисмент, забавный и совершенно в новом роде…»[207].

О дальнейших событиях рассказывает сам бенефициант, Толченов, который пришел с афишей к директору Соколову и неожиданно встретился с Гоголем.

«Видя в руках моих бумагу, Гоголь спросил: „Что это? Не роль ли какая?“ – „Нет, это афиша моего бенефиса, которую я принес для подписи Александру Ивановичу“. – „Покажите, пожалуйста“. Я подал ему афишу, которая, по примеру всех бенефисных афиш, как провинциальных, так и столичных, была довольно великонька. „Гм! А не долго ли продолжится спектакль? Афиша-то что-то велика“, – заметил Гоголь, прочитав внимательно афишу. „Нет, пьесы небольшие; только ради обычая и вкуса большинства публики афиша, как говорится, расписана“. „Однако все, что в ней обозначено, действительно будет?“ – „Само собою разумеется“. – „То-то! Вообще никогда не прибегайте ни к каким пуфам, чтоб обратить на себя внимание… Давно я не бывал в театре, а на ваш праздник приду!“»

И Гоголь сдержал свое слово. Он «был в театре в день моего бенефиса, – продолжает Толченов, – в ложе директора Соколова и, по словам лиц, бывших вместе с ним, высидел весь спектакль с удовольствием и был очень весел»[208].

Таким образом, выясняется, что Гоголь присутствовал на спектакле, в котором участвовал Соленик. Это произошло через пятнадцать лет после того дня, как в памятном нам письме Н.Д. Белозерскому писатель выразил столь непосредственный, живой интерес к игре актера, тогда еще только начинавшего свой творческий путь. Вспомнил ли Гоголь, «прочитав внимательно афишу», а потом сидя в зрительном зале, об этом факте? Понравился ли ему Соленик? Какого вообще мнения остался он об артисте, в котором, основываясь на рассказе Данилевского, признавал «решительно комический талант»? К сожалению, ответить на все эти вопросы мы пока не можем. До обидного скупы исторические свидетельства и документы, и немало еще надо «выпытывать» у них, чтобы открылись две-три лишние подробности, а многое, вероятно, мы так никогда и не узнаем…

Но бесспорно то, что Гоголь видел Соленика не только на бенефисе Толченова. Прямых указаний на это нет, но их пути в Одессе все время так близко проходят друг от друга, что невозможно представить себе, чтоб они не пересекались вновь.

В январе того же года Гоголь по просьбе дирекции театра в связи с предстоящим бенефисом А.И. Шуберт читал актерам мольеровскую «Школу жен»; присутствовали все актеры и актрисы, участвовавшие в спектакле, а кроме того, П.И. Орлова и Н.П. Ильин. Через несколько дней писатель пришел на репетицию «Школы жен» в театр; он «внимательно выслушал всю пьесу и по окончании репетиции каждому из актеров по очереди, отводя их для этого в сторону, высказал несколько замечаний, требуя исключительно естественности, жизненной правды; но вообще одобрил всех играющих…»[209]. Позднее, на одном из вечеров у Оттона, Гоголь читал актерам свою пьесу «Лакейская», назначенную 11 февраля «в первый раз» для представления на одесской сцене[210].

Гоголь побывал и у артистки П.И. Орловой, к которой очень благоволил; вечер был дан в связи с прощальным бенефисом Орловой, состоявшимся 30 января. В нем в числе других актеров принимал участие Соленик (он играл в водевиле-шутке «Встреча Ивана Ивановича с Шамилем в Кавказских горах»).

И еще один важный штрих: в этот же период Гоголь неоднократно встречается с проживающим в Одессе литератором Н.Д. Мизко, будущим автором воспоминаний о Соленике.

Но если бесспорно то, что Гоголь знал Соленика и видел его – причем, наверное, неоднократно, – то факт близкого знакомства с ним писателя, как, скажем, с А.И. Соколовым или А.П. Толченовым, ничем не подтверждается. По крайней мере, ни один из одесских мемуаристов, поименно перечисляющих всех «постоянных собеседников» Гоголя, не называет фамилию Соленика. Быть может, этому помешали те трения между Солеником и одесской труппой, о которых говорилось выше.

В последние дни пребывания Соленика в Одессе у него было по-прежнему смутное, тяжелое настроение. Близкий к Соленику Надеждин приводит следующий отрывок из письма к нему артиста (кстати, это единственные дошедшие до нас строки, написанные Солеником):

«Ты не гневайся, душа – радость моя, что я так долго не писал тебе, – право, не хотелось приниматься за перо потому, что решительно нечего писать хоть сколько-нибудь приятного. Такая тоска, такое убийственное однообразие, что передать его и слов недостаточно. Довольно и того, что я окончательно дохожу до какого-то апатического состояния – как душою, так и телом! Время разделить не с кем, в театре после приезжих всегда пустота. Жена моя не выдержала здешней скуки и укатила в Кишинев, а я остался один, созерцать красоты коммерции здешнего города»[211].

Надеждин отмечает, что это письмо написано «за два месяца до выезда» Соленика из Одессы – то есть примерно в первых числах февраля. Упоминание о «приезжих» заставляет думать, что оно написано после отъезда П.И. Орловой (остальные «приезжие»: Щепкин, Живокини, Самойлов, Самойлова, закончили свои гастроли еще до прибытия Гоголя), то есть примерно в тех же числах, о которых говорит Надеждин. Но не исключено предположение, что это письмо написано позже и что под «приезжими» Соленик подразумевает и Гоголя – с которым одесское общество простилось 27 марта…

Через несколько дней после отъезда Гоголя Соленик тоже прощался с Одессой. Перед отъездом актера состоялся его бенефис, о котором мы знаем только то, что на нем присутствовал верный его друг и почитатель таланта – одесский литератор О.А. Рабинович.

Час, которого с таким нетерпением ждал артист, пробил. Соленик возвращался в родной Харьков.

Глава Х. Соленик,