Хотя — при определенных обстоятельствах Семена вполне могли и пощадить. Чтобы было, кому рассказать, как именно и за что мой слетевший с катушек дедуля казнил княгиню Воронцову.

— Признал? — поинтересовался я, на всякий случай прикрываясь Щитом.

— Признать-то признал, ваше благородие. — Семен убрал палец со спускового крючка — видимо, чтобы ненароком не пальнуть — но винтовку так и не опустил. — Да только…

— Раз признал — тогда уйди с дороги, — отрезал я. — Разговор у меня к княгине есть.

— А что за?..

— Виновата она передо мной. А чем — тебе знать не положено. — Я сложил пальцы вместе, заряжая Серп. — Уйди. Третий раз просить не буду.

Несколько мгновений на простом лице Семена отражалась напряженная умственная работа. Долг требовал любой ценой встать у меня на пути. Пусть не убить — на это могло и не хватить силенок — но хотя бы мужественно развалиться надвое, получив в живот Серп. Продержаться хоть несколько секунд, дождаться подкрепления…

Пожалуй, будь на моем месте кто-то другой, Семен все-таки бы выстрелил. Вряд ли охранникам по рангу вообще полагалось знать, что княгиня не далее как сегодня утром назвала меня своим господином и поклялась в верности — но о чем-то подобном здесь наверняка догадывался каждый.

И если уж я пришел — значит, пришел не просто так. И за каждый выстрел по моей драгоценной персоне непременно спросят… И, пожалуй, спросят даже больше, чем за трусость.

— Как пожелаете… ваше сиятельство. — Семен медленно опустил винтовку на пол. — Вы можете пообещать, что не навредите княгине?

Что-то в его голосе показалось странным. Какая-то незначительная мелочь, на которую я в любой другой день и вовсе не обратил бы внимания. Но сейчас все мои чувства были взвинчены до предела, и я почувствовал в самых обычных словах какую-то особенную тревогу… личную.

Похоже, сиятельную княгиню и простого охранника связывали не только отношения слуги и господина. Но меня это интересовало мало.

— Ее сиятельство провинилась передо мной. — Я развеял боевую магию. — И должна ответить. Но я не убиваю женщин.

Во всяком случае, пока не приходилось.

Семен ничего не ответил, и я зашагал к лестнице. Меньше всего на свете мне сейчас хотелось поворачиваться спиной к людям, трое из которых еще сжимали в побелевших от напряжения руках винтовки — но другого выхода не было. Если хоть кто-то из них усомнится, что я пришел чинить расправу, имея на то основания…

Кому-то очень крупно не повезет.

Я поднимался по лестнице, стараясь как можно громче грохотать ботинками по ступеням. Ее сиятельство наверняка уже давно отошла ко сну, а я «захватил» ее цитадель без единого выстрела. Не то, чтобы в мои планы входило дать ей как следует подготовиться к моему визиту, но не вытаскивать же бедную женщину из постели за волосы…

Впрочем, провозись я с охраной чуть меньше — так бы и случилось.

— Что вы себе позволяете, князь?! Это… неслыханно!

Воронцова встретила меня буквально на пороге собственной комнаты. Личные покои княгини уже давно отремонтировали — да так, что от августовского разгрома не осталось и следа. А вот хозяйка на этот раз оказалась чуть ли не в неглиже, разом утратив весь аристократический лоск.

Но не привлекательность.

Чуть растрепанные после сна волосы и короткий шелковый халат, наспех накинутый поверх ночной рубашки, смотрелся уж точно не менее эффектно, чем алое платье. А косметика… пожалуй, Воронцова в ней и вовсе не нуждалась. Природные данные и родовая магия позволяли ей оставаться красоткой даже сейчас.

А испуганные и чуть опухшие от сна глаза даже придавали княгине какую-то беззащитную привлекательность, хрупкость — несмотря на более чем роскошные формы. Я на мгновение даже подумал, что провинившегося вассала можно наказать… весьма занятным способом.

Отставить, Горчаков. Такое ей, вероятно, даже понравится. А роль строгого владыки следует играть до конца — и без эротических импровизаций… Не обращая внимания на все соблазны — пусть даже те сами будто норовят выпрыгнуть из-под ночной рубашки.

Воронцова проснулась минуту или две назад. Но и этого времени ей хватило, чтобы сориентироваться. Уж не знаю, в чем и насколько ее сиятельство ожидала увидеть именно меня, но явно продумала и роль, которую будет играть — и сценический костюм.

— Как вы смеете?.. — театрально прошептала она, поправляя халат — но так, что он почему-то вдруг стал скрывать еще меньше. — Я не…

— Не вам здесь задавать вопросы, княгиня.

Я не стал повышать голос — вместо этого на мгновение освободил свой Дар, позволив ему выпустить всю сырую мощь неатестованного пятого магического класса. Во все стороны от меня разошлась волна энергии — невидимая, но вполне осязаемая.

До деда мне было, конечно, далеко, но все равно получилось весьма эффектно: дверь за моей спиной с оглушительным грохотом захлопнулась сама собой, по покоям княгини пронесся могучий порыв ветра. Занавески на окнах встрепенулись, столик пошатнулся, сбрасывая на пол вазу с цветами. И даже тяжеленный кожаный диван — во всяком случае, мне так показалось — со скрипом сдвинулся по полу на сантиметр или два.

Сама Воронцова едва устояла: отступила на пару шагов, будто я толкнул ее в грудь и запоздало подняла Щит. Ничуть меня не испугавший — с нашей прошлой встречи мы уже сравнялись по силе Дара, а практики в боевой магии у меня в последнее время было уж точно побольше.

И я пришел сюда с тузом в рукаве.

Когда Воронцова замахнулась, чтобы влепить мне Булаву вместо пощечины, я вдавил кнопку на трофейном цилиндрике из латуни. И с искренним удовольствием увидел в глазах княгини страх.

Нет, даже не страх — ужас. Ритуал оммажа связал нас и наших потомков — в каком-то смысле даже крепче, чем связывает кровное родство. Утром я держал всю ее родовую силу в кулаке — но лишь мгновение. Никакая вассальная клятва не дала бы мне такой власти.

Но сейчас Воронцовой казалось, что я одной лишь своей волей полностью лишил ее Дара. И если уж эту напугало меня — можно было только догадываться, что почувствовала аристократка, прожившая со своей магией долгие годы.

Для Воронцовой владеть родовой силой было так же естественно и необходимо, как дышать. Магия защищала ее, подтверждала высший в обществе статус, давала власть, о которой не могли мечтать простые смертные — даже обладающие богатством или наделенные волей государыни Императрицы громким титулом.

И — что куда важнее — магия и Источник рода уже долгие годы питала саму княгиню. Поддерживала неумолимо дряхлеющее от прожитых лет тело. Пусть не поворачивала время вспять — но замедляла, почти останавливала, сохраняя красоту.

Которая без Дара непременно бы пожухла и ссохлась, как сорванные с веток листья — за считанные дни.

Ее сиятельство испугалась — и на этот раз по-настоящему.