Это заставляет нас по-новому взглянуть на Землю как единое целое. Задумайтесь: чтобы из одноклеточных бактерий и архей на нашей планете развились более сложные формы жизни, понадобился приблизительно 1 млрд лет. Это показывает, насколько хрупко место нашего рождения, насколько сложны составляющие его экосистемы, в которых сосуществуют виды живых организмов, и насколько замысловаты и запутаны нелинейные межвидовые связи и взаимодействия. Биосфера Земли подобна круглой паутине, через которую случайно пролетела птица. Гармония порядка в мгновение превратилась в хаос. Паук инстинктивно чувствует угрозу и сплетает поверх паутины заметную полоску плотного шелка, которая недвусмысленно намекает, что непрошеным гостям тут не рады.

Такие предупреждения повсюду вокруг нас, но, как подметил Дарвин, наш мозг устроен так, что долгосрочному планированию мы всегда предпочитаем краткосрочные решения. И поэтому мы ничего не замечаем. Я вспоминаю свою беседу с одним гидрологом из Техасского технологического университета, которая состоялась в 2005 г. Я был под впечатлением от высокого уровня развития сельского хозяйства на территории Техасского выступа, но при этом понимал, что он полностью зависит от работы ирригационных систем, получающих воду из водоносного горизонта Огаллала. Зная, что темпы восполнения водных запасов значительно ниже темпов забора, я спросил своего собеседника, насколько еще хватит имеющейся воды. «О, приблизительно на 20 лет, если не злоупотреблять». Я сказал: «И что потом?» Он ответил, пожав плечами: «Ну, что-нибудь придумаем».

Надеюсь, он прав, но все говорит об обратном. Здесь и повсюду в мире изменение климата и человеческая близорукость уже причинили огромный ущерб периферийным местообитаниям. Неуклонное разрастание площади пустынь в Сахеле в Африке, наступление засушливых территорий центральной части Австралии на прибрежные пригодные для земледелия участки, отсутствие в реке Колорадо достаточного количества воды для орошения так нуждающихся в воде полей юго-запада Америки — все эти явления в конечном счете заставят фермеров перейти на культуры, характерные для богарного земледелия. Им понадобятся виды растений с глубокими корнями, поставляющими влагу даже в самое засушливое время года, и более устойчивые к засухам виды злаков со съедобными семенами.

В масштабах всей планеты кризис водоснабжения наступил уже давно. Приблизительно 18 стран, на которые приходится половина населения планеты, близки к исчерпанию запасов подземных вод. В провинции Хэбэй в сердце северного зернового пояса Китая уровень воды в глубоких водоносных пластах уменьшается в среднем почти на 3 м в год. В низинных сельских районах в Индии уровень подземных вод падает настолько стремительно, что жителям некоторых населенных пунктов приходится возить питьевую воду в цистернах из других мест. Один высокопоставленный сотрудник Международного института управления водными ресурсами заметил по этому поводу: «Когда вода кончится, в сельских районах Индии воцарится анархия». Если посмотреть на Ближний Восток, становится очевидно, что отравляющие жизнь этого региона вражда и нестабильность проистекают не столько из разногласий на почве религии и памяти о прошлых обидах, сколько из перенаселенности, а также острой нехватки пригодной для земледелия земли и воды.

7 млрд жителей Земли жадно потребляют не рассчитанные на такой уровень потребления богатства планеты. 10 млрд плюс-минус 1 млрд, которые, как ожидается, будут населять планету к концу столетия, станут потреблять еще больше ресурсов, если только агробиологии и высоким технологиям не удастся каким-то чудом изменить ситуацию. Сельскому хозяйству придется существовать в совершенно других условиях. В настоящее время мы потребляем почти четверть естественной первичной биологической продукции: именно такое количество произведенной планетой биомассы оказывается в наших руках и желудках, и эта доля продол­жает расти. Миллионам других видов живых организмов приходится довольствоваться тем, что остается после нас.

В обобщенном виде совокупная биологическая продукция Земли в настоящее время может быть оценена следующим образом. По данным Стивена Раннинга из Университета Монтаны, по крайней мере за прошедшие 30 лет чистая первичная продукция (ЧПП) планеты, основанная на плодородии почв и первичной биологической продуктивности растений, оставалась практически неизменной, колеблясь в пределах 2% в год. Общемировое количество осадков также варьировалось в пределах 2%, а количество солнечной радиации, которая служит энергетической основой фотосинтеза, колебалось в пределах менее 0,01%. В настоящее время люди потребляют в виде энергии и топлива около 38% ЧПП. Можем ли мы продолжать увеличивать потребление таким образом, чтобы забрать себе еще какую-то часть от остающихся 62%? Нет, боюсь, не можем. Во всяком случае, не в условиях традиционного сельского хозяйства. Если вычесть площадь не способной давать урожай земли, остается всего лишь 10% общемировой ЧПП, которые могут быть дополнительно использованы людьми. Причем большая ее часть находится в Африке и Южной Америке. Если не произойдет новая зеленая революция, деятельность человека приведет к резкому сокращению биоразнообразия на суше.

Из этого всего следует тот же вывод, что и всегда: уничтожая биосферу недальновидным использованием архаических методов, мы сами обрекаем себя на катастрофу. Многие миллионы лет разнообразие видов живых организмов обеспечивало формирование максимально стабильных экосистем. В результате климатических изменений и неконтролируемых катастроф, спровоцированных землетрясениями, извержениями вулканов и падением астероидов, природный баланс нарушался, но в относительно короткий по меркам геологического времени период былое равновесие восстанавливалось — во многом благодаря богатству и устойчивости форм жизни на Земле.

Наконец, в антропоцене образуемый биоразнообразием защитный слой Земли стал разрушаться, теряя одну часть за другой. Заменить утраченное нечем, кроме обещания, что решение когда-нибудь будет найдено благодаря человеческой изобретательности. Некоторые надеются, что мы сможем делать с Землей все, что захотим, — достаточно взять управление в свои руки, держать руку на пульсе и нажимать нужные кнопки. Всем остальным остается только задаться вопросом: а способен ли один разумный вид управлять целой планетой так, будто это космический корабль? Разумеется, было бы очень глупо ввязываться в такую опасную игру, ставки в которой столь высоки. Нашим ученым и политикам не под силу заменить до сих пор плохо понятную нам систему экологических ниш и взаимодействий между занимающими их миллионами видов. Если возьмемся за это — а мы, судя по всему, уже твердо решили попробовать — и даже если у нас что-то получится, мы должны помнить, что обратного пути уже не будет. Результат нашей деятельности будет носить необратимый характер. У нас только одна планета, а значит, и попытка провести эксперимент у нас тоже одна. Зачем ввязываться в ненужную авантюру, рискуя потерять планету, если есть безопасное решение?