Ева зачерпнула ладонью глины.

– Глину не бери! – распорядился стожар. – Глину мы отыщем! А вот льда возьми немного… Вон там несколько кристаллов не растаяли!

– Думаешь, понадобится?

– Конечно! Если найдём душу – всё прекрасно оживим! Погоди, якорный бабай, не отвлекай! Надо его спрятать!

Филат, немного поразмыслив, принялся носиться вокруг Албыча и подобранной тут же щепочкой чертить на грязном полу руны. Когда последняя руна была готова, руны разом вспыхнули и между ними пробежал тонкий голубоватый луч. Голем исчез.

Стожар удовлетворённо кивнул и спрятал щепочку в карман:

– Знаешь стожарскую поговорку? Лучший замочек – это гора Эверест, поставленная над копилкой ребёнка-мага… Даже если Осьмиглаз явится сюда со всеми своими глазами, он ничего не разглядит. Нужно будет повторить всё те же руны в тех же местах. И той же щепкой, которая у меня в кармане.

Всю обратную дорогу Филат был мрачен и о чём-то размышлял. Шли они вдоль насыпи. Филат поднимал с земли мелкие камешки и, щёлкая их ногтем, ускорял взглядом. Поначалу Ева не относилась к этому серьёзно, но лишь пока не увидела, как один из камешков насквозь пробил дорожный знак.

– Может, ты успокоишься? – спросила Ева.

– Я спокоен, дохлый хмырь! Спокойней меня был только атлант, провалившийся в жидкий азот! – мрачно сказал Филат. – Не верю я, что моя мама полезла бы в Теневые миры, не имея плана! Она всегда всё просчитывала. Ведь она стожар!.. Как думаешь, этот тип не обманул про душу и про мою мать?

– Мне кажется, Албыч сказал правду.

– Вот и я думаю, что не соврал. Хотя кто их знает, этих големов… Душу ему подавай! Держи карман шире! – И Филат угрюмо замолчал.

– Тебе не стыдно?! Он спас нас от змея!

– И что? Каждый делает что хочет: хочет – спасает, хочет – не спасает! Вообще всем на всех наплевать… Каждый сам за себя! – огрызнулся стожар, но Ева ощутила происходящую в нём борьбу. Филат-циник боролся с Филатом-идеалистом, и пока было непонятно, который из двух возьмёт вверх.

И, чтобы не мешать этой борьбе, она перестала лезть к Филату. А тот горстями подбирал камешки и, давая своему раздражению выход, запускал их со скоростью пули.

В Кудрино Ева и Филат прибыли ближе к вечеру. По двору, размахивая метлой, прыгал лешак Лёша. С дерева доносились жалобные вопли. Задрав голову, Ева обнаружила на одной из ветвей двух французских туристов. Один, с короткой светлой бородкой, снимал на камеру в телефоне. Другой честно паниковал и вопил. Лешак подскакивал и пытался сшибить их метлой.

– Опять щепочки от чеховского дуба отколупывали… – догадался Филат.

Откуда-то выскочила девушка и принялась с визгом колотить лешака пакетом.

– А девушка почему лешака не боится?

– Так это ж экскурсоводы! Они как библиотекари – их ничем не напугаешь! Можешь ребёнка жвачкой к крыше автобуса прилепить – и экскурсовод даже не почешется. Он ко всему привычный.

– И что теперь будет?

– Да ничего не будет. Сейчас магзели приедут.

И правда, в чеховский дворик втиснулась двухместная магшинка. Её колёса были скорее как декорация, а на крыше разместились два куриных крылышка. Из магшинки выбрались два магзеля. Один из них лениво, явно не собираясь догонять, погнался за лешаком. Лешак, отбежав на пару шагов, стукнул по земле метлой, уменьшился до размеров мыши и мгновенно юркнул в нору в корнях. Другой магзель, вытащив из кармана крошечную лесенку, разложил её вдвое, потом вчетверо, потом в восемь раз. Пользуясь лесенкой, магзель спустил с дерева французов, а когда те бросились его благодарить, поочерёдно хлопнул их по лбу смешным молоточком, похожим на детскую пищалку. Французы, застыв, удивлённо уставились друг на друга.

Магзели стёрли с телефона француза видеозапись, погрузились в свою красную магшинку с крылышками и улетели.

– А экскурсоводшу почему не стукнули молоточком? – спросила Ева.

– Так это ж экскурсоводша! У них память кратковременная! А если и не забудет, так всё равно ей никто не поверит! Будет ещё одна городская легенда! – отмахнулся Филат и пальцем обвёл табличку «Докторъ А. П. Чеховъ». Выглянула химера, произнесла «Бе-е-е!» и попыталась толкнуть Филата рогами. Филат швырнул через голову химеры горсть сухого кошачьего корма. Львиная голова кинулась за кормом, унося вместе с собой и голову воинственной козы.

* * *

Ева толком не знала, что ей делать в Кудрино. Обошла комнаты, похлопала буфетом, в котором со времён Чехова остался пряник в форме сердца. Бермята, вечно испытывая голод, порой порывался его съесть, но на прянике даже зубы не оттискивались. Он был такой степени окаменелости, что с ним не мог сравниться даже батон в художественной школе, служивший для натюрмортов. Тот самый, которым гениальный художник Гоша Приталов выбил два стекла в окне, когда, рассвирепев, бросил его в другого гениального художника, отчисленного потом с ним вместе.

Центр столовой занимала магическая стиральная машина. Внешне она была такая же, как обычная, только колёсико переключения режимов имело иные подписи:

«Ковры-самолёты».

«Промывка золотого песка».

«Красная шапочка, синяя борода, чёрная рука и др. маг. реквизит».

«Одежда привидений».

«Сухая стирка сглаженной одежды».

«Бережная стирка джиннов».

«Антистирка: превращение внешне чистых вещей во внутренне грязные».

Чаще всего стиралку использовали в режиме мультиварки, который тоже имелся. Можно было засыпать ведро грязной картошки, промыть в режиме «ковёр-самолёт», а потом включить на полную катушку и получить вкусный суп.

В тоске по великим делам Ева засыпала в стиралку всё, что было нужно для борща, а в финале, действуя по наитию, сунула туда же найденное в холодильнике голубоватое яйцо, которое сочла за куриное. Потом отправилась в свою комнату и достала с этажерки общую тетрадь. Ссылаясь на то, что тетрадь общая, Филат вечно пытался в неё заглянуть, а Ева её оберегала. Не надеясь на свою магию, она пускала в ход женскую хитрость. Настоящую тетрадь прятала, а вместо неё подкладывала другую, с такой же обложкой. В фальшивой тетради на первой странице было крупно написано: