У него словно с камень с души свалился. Они отдохнули, повеселели и теперь поняли, что ужасно голодны, а потому направились в вагон-ресторан. Через два часа они будут в Будапеште, так что у них оставалось время поразмышлять над новыми неожиданными загадками. Получив свой ноутбук, Чарльз наконец-то мог всерьез поработать.

Посетителей в вагоне-ресторане хватало, но официант, прямо-таки просияв при виде Чарльза и Кристы, принялся подгонять трех человек, которые как раз закончили ужинать. Бесстыдно привирая, он говорил, что их время за столиком истекло, а когда гости заявили, что хотят заказать сливовицу, он ответил, что по правилам Евросоюза распитие алкогольных напитков в поездах запрещено, да и провозить с собой можно лишь триста миллилитров на человека. Посетители указали на другую группу, уже весьма захмелевшую. «Ах, но они лимит еще не превысили, — отозвался официант. — Некоторые люди просто не умеют пить». Официант закончил свою тираду, и Чарльз с Кристой снова заняли свой утренний столик.

Заказав один из двух возможных вариантов горячих закусок — шницель с жареной картошкой и маринованным ассорти, — Чарльз принялся перечитывать записку, полученную в отеле, и просматривать отсканированные страницы библии.

— Как думаете, у этого официанта, у которого, кажется, есть все, найдется увеличительное стекло? Боюсь, без него мне ничего не разобрать.

Криста передвинула папку ближе к себе. Попытавшись прочесть еще хоть несколько слов невооруженным глазом, она вскоре сдалась.

Включив ноутбук, Чарльз вздохнул.

— Нам действительно нужно как-то увеличить этот текст. Но даже если мы это сделаем, прочесть его все равно будет сложно. Фотографии очень низкого качества, часть текста отсутствует, а другая, если вы следите за моей мыслью, серьезно обгорела. Однако у меня есть очень интересная программа-дешифровщик. Весьма сложная, и память колоссальная. Она может расшифровать практически все: коды с заменой, с транспозицией, атбаш, масонские коды, гомофонные шифры, полиалфавитные шифры. Разбирает код Цезаря, код Виженера, шифр Плейфера, решения Керкгоффа, названные так в честь человека, который изобрел военную криптографию, плюс навахо, Pke и DES, а также множество совсем новых. Великолепная программа.

— Позвольте я угадаю. Ее дал вам друг, который начинает казаться мне вездесущим. Как будто он едет с нами. Мне уже очень хочется познакомиться с этим человеком.

Открыв крышку ноутбука, Чарльз задумался, не вызван ли иронический тон Кристы ревностью. Возможно, она хочет всем заниматься сама, как истинный профессионал, то есть ни в коем случае не желает делиться шансом разгадать эту загадку.

— Знаете, — продолжила Криста тем же тоном, — однажды я прошла курс, который нам предложили в рамках сотрудничества с АНБ. Тогда нам сказали, что если все компьютеры мира — тогда их было около трехсот миллионов, да и сейчас вряд ли намного больше, — так вот, если бы все эти компьютеры были связаны между собой и запрограммированы на расшифровку одного-единственного сообщения, закодированного алгоритмом PGP, им потребовалось бы на это время, эквивалентное возрасту вселенной, умноженному на десять миллионов. Так что эта программа бесполезна.

— Конечно, — сдался Чарльз. — Вот только перед нами не PGP. Судя по виду, с учетом того, как бумага пострадала от времени, эти фотокопии были сделаны перед первой мировой войной. Текст в винном погребе моего деда, который представляет собой вторую половину этого, появился там задолго до моего рождения. Если припомнить, как выкрашен весь подвал, то можно предположить, что с тех пор, как мой прапрадед построил его, ничего не изменилось. А это произошло в 1890 году. Полагаю, кто-то вполне мог нанести рисунок позднее, хотя я в этом сомневаюсь, но спрошу отца. Так или иначе, фотографиям не менее пятидесяти лет. Так что их вполне реально расшифровать. Или это может быть вообще не код. Если бы только у нас была вторая половина… то есть… — Чарльз не договорил, как будто вдруг осознал то, что все время находилось прямо у него под носом. — Который сейчас час в Америке? Здесь десять с чем-то. Минус семь, значит, три часа дня. Я могу попросить отца сфотографировать стены винного погреба, а еще выяснить, не помнит ли он, как давно там находятся эти надписи.

Взяв телефон, Чарльз нажал на кнопку быстрого набора. Прозвучало несколько гудков, но никто не взял трубку, поэтому профессор набрал городской номер отца. Включился автоответчик. Чарльз оставил сообщение: мол, не мог бы отец взять мобильный телефон и сфотографировать северную стену винного погреба, там, где нарисован земной шар с мечом, и прислать ему снимок как можно скорее.

— Смотрю, часы у вас переведены на румынское время, — заметила Криста. — Вообще-то сейчас мы находимся в поясе центрально-европейского времени. Так что придется вам перевести стрелки на час назад. Что же до остального: а вдруг это код с ключом или несколькими ключами?

— Значит, нам придется найти ключ, иначе все бесполезно. Не знаю почему, но я уверен, что рано или поздно он найдется.

Чарльз продолжал листать страницы в папке. Взгляд его остановился на цифрах в нижней части некоторых страниц. По всей видимости, только на некоторых из них не было номеров. На двух значились числа 12 и 24, на последней странице отчетливо просматривалось число 180. Листая страницы в грузовике, они не заметили этого номера из-за плохого освещения.

— Непонятно, что творится с этими номерами. Мы знаем, что в библии Гутенберга страницы не были пронумерованы, да и, в любом случае, эти как-то не сходятся. Я помню, что этот текст расположен вовсе не в начале книги, так что страницы не могут иметь номера 12 и 24, кроме того, они повторяются несколько раз. Кроме того, страница из Апокалипсиса не может иметь номер 180. Все эти числа должны обозначать что-то другое.

— Магическая нумерология? — поинтересовалась Криста.

— Очень надеюсь, что нет, — отозвался Чарльз, которому этот вопрос показался наивным. — Я говорил вам, что Гутенберг успел напечатать всего сто восемьдесят библий. И появление того же числа в конце нашего набора фотокопий не кажется мне совпадением. Должна быть связь. Это может означать, что мы имеем дело со сто восьмидесятой копией, но в таком случае это не первая напечатанная библия, а последняя. Или сообщение разместили до того, как вмешался Фуст… Но опять же, новым владельцем пресса на тот момент, когда была напечатана последняя библия, был именно Фуст. Или же возможен другой вариант. Гутенберг знал, что напечатаны будут только сто восемьдесят копий. Впрочем, это тоже маловероятно.

— Известно ли, которая эта по счету?

Чарльз покачал головой:

— Нет.

— Это может означать нечто совершенно другое.

Профессор вернулся к странице, где была напечатана часть текста, снова поднес ее к глазам. Вынимая лист из файла, он произнес:

— Пластик только мешает — свет отражается…

Чарльз не договорил, потому что в тот самый миг, когда он вытащил фотографию из файла, он заметил, что к ней прикреплена еще одна страница. Потянув за нижний лист, он попытался достать его.