– Да, конечно… Будьте добры.

– Вот в этом конверте содержится некий короткий текст, который был написан мной еще на «Варяге». Конверт запечатан корабельной печатью, а сверху еще и консулом в Шанхае. Поэтому очевидно, что он не открывался с двадцать восьмого января… Понимаю, что обращаться к вам с такой просьбой с моей стороны не совсем деликатно, но… Пожалуйста, государь, сегодня вечером, будьте любезны, найдите несколько минут и сравните то, что там написано, с вашими личными дневниковыми записями за то же число. И еще за первое февраля. Если вам это покажется интересным, то я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Если они у вас возникнут, конечно.

– Обещаем вам это, любезный Михаил Лаврентьевич… Мы, конечно, здорово утомили вас ожиданием сегодня, да еще и с дороги. Но что поделаешь, очень много дел навалилось. Кстати, а где вы планируете остановиться?

– У Ушакова, ваше величество.

Отшутившись у подъезда от не менее императора заинтригованного Гейдена, Вадик к ночи добрался наконец до своего номера, ванны и ждущей его постели. Господи, какое же это было блаженство: просто ни о чем не думать и зарыться в подушки после всей этой громадной психологической нагрузки! Просто заснуть в уверенности, что все идет правильно, что, как только он все прочтет… А ведь, наверно, уже прочел…

* * *

Вторая встреча с самодержцем состоялась на следующий день, и судя по тому, что посыльный из Зимнего прибыл уже в десять утра, а в приемной на этот раз долго ждать не пришлось, расчет оказался верным. Кроме императора на доктора с «Варяга» в этот раз пришли посмотреть барон Фредерикс и еще два офицера в полковничьих чинах, которых Вадим не знал, но о роде их обязанностей догадался сразу.

В этот раз царь принял Вадима в своем рабочем кабинете – длинной зале, выполненной в псевдоазиатском стиле, где кроме камина, углового дивана, нескольких кресел и рабочего стола, в многочисленных шкафчиках хранились сувениры, привезенные им из большого восточного путешествия на «Памяти Азова».

После взаимных приветствий, предваряя первый нетерпеливый вопрос, который уже был готов сорваться с губ Николая, Банщиков неожиданно обратился к царю с решительной просьбой удалить из кабинета всех. И когда, после краткого раздумья, последнее было выполнено заинтригованным и выглядевшим чуть-чуть растерянным монархом, Вадик, упав на колено, выдал заранее заготовленную фразу:

– Разрешите поздравить ваше величество с долгожданным наследником!

Опешивший Николай потянулся было левой рукой к звонку, но на полпути замер как вкопанный.

– А с чего вы взяли, что…

– Ваше величество, то недомогание, что мучило государыню императрицу в последние несколько недель, вызвано началом беремености. Она вам разве еще не сообщила?

– Нет… Но позвольте, если даже нам ничего подобного не известно, то откуда вам? На Дальнем Востоке? И с дневниками? Ведь слово в слово! Но это решительно невозможно… Вы иллюзионист или… провидец, Михаил Лаврентьевич? Ведь это же чудеса какие-то.

– Никаких чудес или фокусов. Все куда прозаичней. Но и много серьезнее. Видите ли, Николай Александрович…

Царь, осознав, что вместо «величества» или «государя» его назвали просто по имени-отчеству, даже приоткрыл от изумления рот…

– Я не только коллежский ассесор Михаил Банщиков, младший корабельный врач с крейсера «Варяг». Я еще и Вадим Перекошин, 1988 года рождения, студент пятого курса Московского медицинского института. Поэтому я знаю о многих событиях, которые пока еще не произошли. Поэтому я знаю, что у вас не только будет наследник, у нас вы его назвали Алексеем, но я знаю и когда он родится, и чем будет болеть, и как долго он проживет. А также что именно надо постараться сделать, чтобы он прожил подольше, чем ему было отпущено Богом в моем мире. Или времени, что правильнее, наверное. И дневники ваши я читал, потому что они были… вернее, будут изданы отдельной книгой в конце девяностых годов этого века…

– Но как вы можете быть и собой, и кем-то еще? Вы сами часом не больны, любезный Михаил Лаврентьевич?

– Нет, ваше величество, часом не болен, – усмехнулся старой шутке Вадик, пытаясь хоть немного унять нервную дрожь, – а как это получилось… Мой отец, весьма крупный ученый, ставил эксперимент по переносу человеческого сознания в пространстве и времени. Целью его было найти способ точно узнавать, что именно и как происходило в прошлом. В качестве первой пробной задачи он выбрал установление истины о том, как и что происходило во время боя «Варяга» и «Корейца» с японской эскадрой. Вы удивитесь, ваше величество, но по ряду событий, имевших место в этом бою, у историков сто лет спустя не будет достоверной информации. О некоторых подробностях дела на рейде Чемульпо папа и хотел узнать…

– Сознания… То есть души, вы это хотите сказать? По переносу души?! Но это же подвластно только… – Взгляд машинально перекрестившегося Николая выражал если не ужас перед открывшимся святотатством, то полное смятение чувств.

– Наука за сто лет доказала, ваше величество, что душа, или сознание, при несомненной божественности ее происхождения, есть тонкая энергетическая субстанция, подчиняющаяся определенным физическим законам. Чтобы вам было понятнее – это нечто отдаленно сродни электричеству. И мой отец и его коллеги смогли рассчитать некоторые законы ее целостного перемещения в пространственно-временном континууме. Точность расчетов требовалась огромная. Они задействовали специальные электрические счетные машины, производящие миллиарды арифметических операций в секунду… Да, не удивляйтесь. Такая техника была в распоряжении ученых в начале «моего» двадцать первого века. Так что я не вижу в этом ничего религиозно-мистического.

Только вот не все пошло так, как они планировали. Что-то, видимо, не учли, или при вычислениях произошел технический сбой. Сейчас не установить, что случилось. Но в итоге на борту «Варяга» оказался я и еще пара человек из совсем другого времени. Из мира, который, наверное, теперь даже не возникнет. Ибо в том, нашем, мире «Варягу» прорваться в море не удалось, так он на дне Чемульпо и остался.

– Невероятно… Господи, прости их, грешников! И нас… – Николай несколько раз истово перекрестился. – Как же можно было так дерзнуть, Михаил Лаврентьевич? Хотя… Зная пытливые натуры господ ученых, можно понять. Они и на смерть пойдут ради того, чтобы докопаться до сути. По три раза на дню будут ящики Пандоры открывать в поисках знания. Только вот каково от этого знания будет всем остальным? Подумали ли?

– Разделяю ваши сомнения, государь. Тем более что я сам оказался жертвой этой высокой науки. Но уж раз случилось, то случилось, как говорится. И потом, ежели Господь это попустил, возможно ему самому так было угодно… Наше явление сюда со знаниями о будущем. О ловушках и предательствах, которые ждут впереди и Россию, и лично вас, вашу семью. Одно это и утешает…

– Вы думаете, что сие чудо – есть Божий промысел?

– Другого объяснения мне на ум просто не приходит, если честно… Только давайте для начала о главном, ради чего я старался попасть к вам, о вопросе, не терпящем отлагательств, – о наследнике. В моем мире вы его назвали Алексеем…