Пальцами разводит мои половые губы.

Я вздрагиваю.

Приятно. Так остро приятно, что вот-вот могу кончить.

Так бывает? У меня и после долгой мастурбации оргазм бывает хорошо, если раз из десяти. Раз в год, чаще мне, фригидной, не хочется.

— Малыш, можно сильнее, — подсказывает Антон. — Яйца сожми.

Я делаю, как он сказал. Мошонка тяжелая, тугая. Обхватываю ее ладонью.

Он находит клитор подушечкой среднего пальца. Нажимает.

Я задыхаюсь, забрасываю голову, на миг вдруг поверив, что мне не хватает кислорода на следующий вдох.

— Не отпускай меня, — напоминай Антон. — Дрочи мне. Сильнее. Кончить хочу вместе с тобой.

Он говорит это так уверенно, выбившимся дыханием вперемешку со стонами, что я безоговорочно верю — мой оргазм будет через пару минут.

Антон трет мой клитор медленно: то по кругу, лишь задевая пальцем, то прямо по нему, и тогда я приподнимаюсь на цыпочки и кричу. Нас услышат? Какая разница.

Я массирую его яйца ладонью, двигаясь почти наугад, на подсказки, написанные на лице моего мужчины. Как напрягаются его скулы, приоткрываются губы.

Член в моей руке становится еще тверже.

Антон на минуту кладет свою ладонь поверх моей, поднимает ее до самой головки.

— Вот тут.

Задает ритм, руководит движениями.

И снова находит мой клитор, на этот раз уже сильно вдавливая его пальцем, из-за чего перед глазами расплываются радужные кольца, как от линзы на солнечном свету.

Я такая мокрая между ног, что это понятно даже в душе, где мы оба под градом воды.

Мы оба вздрагиваем.

Шумно дышим, потом стонем.

Я немного оттягиваю его яйца вниз, сжимаю пальцы в туго кольцо, надавливаю на головку, вспоминая, как делал он сам, когда делал это при мне и для меня.

Он проводит пальцами до моего входа, размазывает влагу до самого клитора. Трет, доводя меня до судорог.

Я сейчас упаду.

Ноги не держат.

Я сейчас кончу.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай мне это…

Антон кончает мне на живот — тугой длинной струей. И еще одной, пока я громко кричу от сладкого расслабления между ног. Несколько длинных секунд все мое тело дрожит, как подключенное к высоковольтной линии.

Я ведь правда кричу.

— Аааааах… — Задыхаюсь, захлебываюсь от удовольствия.

И мой мужчина закрывает мой рот своим.

Проталкивает язык глубоко внутрь, лижет мой и я, как сумасшедшая, тянусь к нему в зверином желании облизать всего. Мы целуемся, как ненормальные. Никакой красивой эстетики: лижемся, сосемся? Все эти слова в моей голове — и мне все равно, что так может думать только шлюха.

— Хочу твою сперму у себя во рту, — признаюсь я. Голая, но этим признанием стаскиваю одну из невидимых защитных шкур, которые так усердно наращивала кучу лет.

— Хочешь, чтобы я поцеловал тебя сразу после этого? — Антон прикусывает мой подбородок.

— Да. — В голове порнография для самых-самых взрослых.

— Значит, малыш, в следующий раз ты сидишь у меня на языке и берешь мой член в рот.

Я хочу кончить еще раз.

Или два?

Или кончать с ним всю ночь?

Когда мы восстанавливаем дыхание и уже спокойно, лениво и расслабленно, сыто и без подтекста моем друг друга, я испытываю странное чувство берега. Объяснить это сложно, тем более, что все это совсем не похоже на книжную любовь, которая случается с первого взгляда и лишает способности трезво мыслить. Меня словно прибило к нужному берегу после бесконечно долгого дрейфа в море под пустыми парусами.

Мне хорошо с этим человеком.

Спокойно и уютно, и неважно, что мы делаем: говорим по телефону обо всякой ерунде, переписываемся, спим, прижавшись друг к другу задницами или вот как сейчас — абсолютно голые трем друг друга мочалкой. Он не скрывал, что хочет секса со мной, но я даже приблизительно не могу нащупать ту границу, после которой пара его откровенных намеков превратились уже в мою навязчивую идею и повод до боли в животе сжимать между ног подушку.

— Все хорошо? — спрашиваю я, когда Антон поворачивается ко мне спиной и, упираясь руками о стену душа, просто водит плечами под потоками горячей воды.

— Малыш, все просто заебись.

Поворачивает голову, показывая уголок улыбки, к которому я, абсолютно осознанно подавшись импульсу, прижимаюсь губами. Это не поцелуй. Мне просто нравится чувствовать колючки щетины на своих немного искусанных губах. И нравится, что в ответ на это Антон притягивает меня к себе, вдавливает в горячую поверхность и снова целует.

На этот раз почти не притрагиваясь губами — только языком поверх моих, по краю зубов, когда я приоткрываю рот в немом приглашении. И, поддаваясь игре, выставляю свой язык, который мой мужчина быстро обхватывает губами. Я понятия не имею, откуда в моей голове рождается эта мысль, но я уверена, что оргазм от этого языка между моих ног будет самым фантастическим в моей жизни.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ну так что, Очкарик, с поцелуями у нас сложилось?

— Еще как сложилось, — блаженно жмурюсь я.

— Тогда, раз уж мы расслабились, пойдем спать? — Он подавляет зевок и устало вздыхает. — Ну или постели мне тут на коврике, потому что я хрен знает, дойду ли до спальни.

— Мое плечо — твое плечо, — корчу из себя страшно отважную и первой выхожу из душа.

В душе есть пара больших полотенец, в которые мы нагло, не подумав о других, заворачиваемся. Уже поздно, кажется, когда я шла в душ, все уже разбрелись по комнатам, кроме мамы, которая осталась, чтобы проверить, хватит ли запасов на завтрашнее — точнее, уже сегодняшнее — продолжение застолья.

Так что, когда выходим и на лестнице наталкиваемся на Сашу, я удивленно пытаюсь припомнить, который час. Наши с Антоном телефоны остались в спальне.

Саша ускоряется, спускаясь нам навстречу.

Прет как танк.

И если бы Антон в последний момент не отвел плечо в сторону, непременно снес бы либо его, либо нас обоих, потому что я на всякий случай освободила дорогу и встала за спину своего мужчины в погонах.