– Эгемон, формулу земли!

Я рванулся к Дрэкулу, но меня снова задержали. Очередного противника я, наконец, смог рассмотреть целиком. Серокожий змей вырвался из плена земли, вспенив щебень мускулистым телом. Хвост позволил ему подскочить выше самого высокого человека, гладкая башка блестела раздувшимся фурункулом, плеч не было вовсе, а лапы дергались, как у придавленного паука. Где-то в середине хвост его раздваивался, превращаясь в две стремительные жесткие плетки. Одна плетка захлестнулась вокруг коленей евнуха, другая попыталась обвиться мне вокруг горла.

Исайя упал на колено.

Не размышляя, я превратил оба хвоста в обрубки, сообща с книжником мы спасли наполовину засыпанный мешок. Изуродованный гад, однако, не погиб, он зашипел и быстро пополз к нам, загребая широкими верхними лапами, так похожими на весла. Нижние лапы, гораздо больше похожие на руки, сжимали зазубренные треугольные лезвия, прозрачные, как хрусталь.

– Убей его, Мануил! – взвыл евнух. – Убей его, не подпускай!

Дядя Лев тем временем схватился сразу с двумя чудовищами. Наги махали лапами с неистовой скоростью, раскачивались на хвостах, словно обученные кобры, но куда им было до славного друнгария! Лев был ранен трижды, четвертый раз погибающая гадина в прыжке вонзилась клювом ему в ногу, но дядя тут же размозжил ей лысый череп. Затем не мешкая, выхватил из лапы нага зазубренный каменный нож, и воткнул его в голову другому нагу. Я мысленно салютовал. Про таких, как мой дядя Лев, степняки говорят – для мужа отважного и черепаха оружие.

– Эгемон, одному мне не удержать формулу! – левая нога Дрэкула провалилась по колено, песок под нами размягчился, как масло. Наставник легко стряхнул змея и зажарил его прямо в земле, но я чувствовал – силы оставляют колдуна. Нас спасла бы одна из формул земли, я слышал, что половина заветных слов уже произнесена, формула действовала. Там, где наставник проводил карающей рукой, песок спекался горелым пирогом, превращая в камень все, что попадалось на пути. Но часть заветных фраз наставник сдерживал, опасаясь погубить нас, и потому клинок земли неизбежно слабел. Магия земли таит скрытые угрозы, готовую угрозу не удержать на языке, как не удержать кругов на воде от брошенного в пруд камня. Недаром на состязаниях чародеев молодые соискатели Посоха традиционно сражаются воздухом и водой. Опрокинув противника волной или смерчем, можно не бояться нанести вред судьям. Волна и смерч быстро теряют мощь, но с магией гномов дела обстоят иначе. Одно неосторожное слово, и все мы обратимся в камень. Точно круги на поверхности пруда, вот в чем дело, человек не слишком ловок в чужой тайной науке. Зато вдвоем с наставником мы могли бы направить каменный вал в узкое русло, пусть ненадолго, но вспахали бы землю, превратили бы все в лепешку на глубину в рост человека!

– Отступайте к камням! На камнях они не достанут!

Отважный друнгарий изображал аиста лучше любого халифского танцора, однако и клинки в лапах нагов вращались быстрее колес несущейся колесницы. Большие плоские камни были недалеко, они валялись на самом краю пропасти, но разве мог я укрыться за спинами наставников, когда ядовитая кровь нелюдей обожгла мне виски, и скрутила сединой мои кудри?

– Эгемон, сзади!

Я получил большое наслаждение, разрубив еще одну бесхвостую тварь пополам, пусть мне понадобилось бить трижды. Наг быстро зарастил рану, хотя должен был погибнуть от нехватки крови. Я начал понимать, почему их так трудно убить. Подобно пугливым гекконам, невинным истребителям москитов, проклятая нечисть научилась останавливать кровь и выращивать новые конечности…

– Отступаем к камням, все вместе!

Серый столб плоти выпрыгнул на шесть локтей из песчаной воронки, навис над Дрэкулом. Треугольный блестящий нож ударил наставника в грудь, но сломался о заговоренную кольчугу. Две толстые верхние лапы попытались сдавить колдуну горло, но поймали лишь пустоту. Наставник встречно обхватил гада за жирный хвост, словно сливаясь с ним в объятии, со стороны это выглядело дико, но для меня, почти ребенка, более диким оказалось увидеть строгого учителя без перчаток.

Неизвестно, когда некромант успел избавиться от толстых перчаток из бычьей кожи. Очевидно, дела наши обстояли совсем неважно, раз мой скрытный учитель отважился на подобную откровенность. Его ладони при этом проросли шипами… нет, лучше я промолчу, ибо не нами замечено, что прекрасное и отвратительное гораздо ближе друг к другу, чем родные братья.

Дрэкул высушил очередного гада одним плавным движением, и прыжком перенесся на пару шагов назад, хотя это далось ему крайне непросто. Учитель старел на глазах, он нуждался в свежей крови.

– Эгемон, формулу, вместе!

Нам никак не удавалось скрестить локти, врагов оказалось слишком много. Безволосая, серая, покрытая кожистыми струпьями, голова вынырнула позади Исайи. Еще до того, как перевитый мускулами торс откинулся назад для удара, я распорол мерзкую пасть надвое. Мне понравилось их резать, о, как мне это понравилось!

Я убил женщину, самку, повторяя их второе певучее имя, данное греками. Я имел случай убедиться, насколько лгал афинский бестиарий, составленный наивными певцами мрака! Отцы поэм украсили ламий прекрасными женскими чертами, вставили им в волосы золотые гребни, а речь их уподобили пению сирен. Обрубок, корчившийся у меня под ногами, мало походил на роскошный бюст полубогини. Бледные сосцы ее вытянулись в ряд на серой чешуйчатой коже, подобно собачьим, рот походил скорее на клюв, да и откуда нежные губы у существ, предпочитающих свету вонючие норы? Четыре мелких кротовьих глаза пялились на меня с неистовой злобой, верхние лапы, мозолистые, широкие как весла, скребли песок, а в нижних лапах тварь сжимала по заточенному каменному ножу.

Дрэкул бесшумно превратил в труху еще двоих, серые облака пепла вспорхнули, обдав нас гнилостной вонью. Другие змеиные тела нырнули обратно в норы, столкнувшись со сталью дяди Льва, и закопались там быстрее пугливых землероек. Стало тихо, слишком тихо, но мы не поддались обману. Ламии собирали силы, чтобы накинуться снова.

– Кир Исайя, обопрись на меня! – я подставил плечо, едва не провалившись по щиколотку в острую гальку. Мелкими шажками мы двинулись к камням, кир Лев прикрывал наш отход, вращая клинками. Губам стало горячо, у меня носом пошла кровь.

Некромант подхватил евнуха с другой стороны, сообща мы достигли неровной гранитной плиты, которую проклятые наги не смогли бы прогрызть. И наконец, скрестив локти, мы вместе зашептали заветные слова.

Но завершить превращение песка в каменный молот мы не успели. Формула точно завязла в тягучем речном иле, не закончить и не оборвать.

Внутри нас раздался смех. Лев и Исайя схватились за уши, но это был смех, от которого невозможно отгородиться, невозможно перекричать или заткнуть уши.

Так могли бы хохотать скелеты неродившихся детей.

Вокруг нее вспыхнули бенгальские огни, в россыпях конфетти, закружились пары. Чтобы прорваться сквозь танцующих, пришлось бы их бить. Одетые в мужские костюмы женщины вальсировали с такими же мужественными женщинами. Они впивались друг в друга языками, их рты, казалось, давно срослись, на их выбритых черепах отплясывали татуировки. Мужчины в дамских кисейных платьях целовались с такими же, женоподобными партнерами, эти срослись щеками и глазами, сложно было разобраться, где кончается одно тело и начинается другое.