– Бог даст, победим… – я перекрестился.

* * *

В лагере я не сказать чтобы сильно удивился, потому что чего-то подобного, матерь его, ожидал, но забавное удовлетворение почувствовал. Капитан Павловский к моему возвращению изменился даже внешне. Он стоял у края площадки перед тропой, поджав губы и заложив руки за спину, грозный, нахмуренный и предельно решительный. Просто маршал Жуков, а не капитан Павловский. Однако ситуацию изменил, судя по всему, не сам Павловский, а его, матерь ее, беременная жена, стоящая чуть в стороне с видом заправской генеральши и поглядывающая на все и всех свысока, несмотря на свою внешнюю сутулую мелкотравчатость.

Я ситуацию прочитал и решил поиграть ею, чтобы поставить и самого капитана, и его плюгавую половину на соответствующее им место. Все было ясно: мелкая особь дала настойчивый втык своему капитану, может быть, даже пинка отвесила, хотя бы словами, и тот, в дополнение ко втыку возмущенный обстрелом несущего, как ему казалось, спасение всем нам вертолета, решил взять власть в свои руки. Причина, на взгляд капитана Павловского, нашлась весьма даже уважительная. И все дело с нашей аварией к тому же грозило скорым и благополучным завершением. Самое время власть захватывать, чтобы потом награды делить…

– И что там этот безголовый старлей делать изволит? – спросил капитан так, словно посылал меня Воронцова арестовывать.

– Безголовый старлей, брат мой, головой соображает, – ответил я спокойно и заметил, как шагнула в нашу сторону беременная мадам. – И, судя по всему, соображает гораздо быстрее и качественнее, чем священник и два офицера погранвойск, вместе взятые. И это соображение позволило ему, за отсутствием крупнокалиберных пулеметов, которые в состоянии сбить вертолет, подстрелить пусть не пилота, но пассажира вертолета… Из трофейной снайперской винтовки…

– И что там этот старлей насоображал, чтобы под суд не пойти? – спросила беременная жена капитана. А сколько в скрипучем голосе ярости и сарказма, сколько ненависти ко всем. Вот бы кого в бой послать – от ее вида боевики моментально разбегутся…

Я в ее сторону не посмотрел и начал собирать с камня патроны, чтобы отнести их на нижний заслон к лейтенанту Соболенко.

– Объясните, батюшка… – внезапно спокойно и совсем без недавнего властолюбия, вызванного накачкой со стороны жены, сказал Павловский.

Я даже зауважал его за такое умение взять себя в руки и правильно оценить положение. Да и пора бы уже капитану понять, что его команды здесь даже собственная жена не всегда готова выполнять. Разве что лейтенант Соболенко будет согласен на соблюдение воинской субординации.

Я коротко объяснил, выложив все соображения старшего лейтенанта, используя фразы того же старшего лейтенанта.

– Да, он, конечно, прав… Надо было нам сразу по вертолету стрелять. А сейчас боевикам вся наша диспозиция известна.

– Она, брат мой, и без того им известна. Диспозиция простая, но в простоте наша сила…

– Ладно, несите патроны. Вас там уже заждались, наверное. Обороняться нам придется долго. Будем надеяться, выстоим…

– Бог даст, выстоим, – я перекрестился перед капитаном, как недавно крестился перед старшим лейтенантом. – «Господи! как умножились враги мои! Многие восстают на меня; многие говорят душе моей: „Нет ему спасения в Боге“. Но Ты, Господи, щит предо мною, слава моя, и Ты возносишь голову мою. Гласом своим взываю к Господу, и Он слышит меня со святой горы Своей. Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь защитит меня. Не убоюсь тем народа, которые со всех сторон ополчились на меня»…[11]

– Чего? – переспросил капитан, не понимая меня.

– Того… – ответил я просто. – Положимся на волю Божью, брат мой…

Как только вернулись парни, относившие тела убитых в лагерь, под опеку требовательного капитана Павловского, я начал расставлять солдат согласно своему задуманному плану и каждому задачу поставил конкретную, предварительно всем объяснив общую, чтобы никто своими действиями нечаянно не помешал ее выполнению.

Время шло стремительно, как всегда оно идет стремительно, когда хочется его задержать. Дело в том, что ни нам, ни боевикам не хотелось бы затягивать дело до темноты, как мне казалось со стороны, хотя я мог оказаться и неправым в этом вопросе. Нам темнота невыгодна до тех пор, пока бандиты имеют такое мощное преимущество в живой силе. Если они выйдут на ближнюю дистанцию, то имеют возможность просто задавить нас количеством стволов. А в темноте подпустить противника неприлично близко очень даже просто. Им же растягивать дело до темноты невыгодно потому, как я думал, что бандиты готовились нынешней ночью выйти к перевалу и попытаться прорваться. Иначе рискованно было бы заранее концентрироваться в долине.

Бандитам пора было бы уже показаться, но я подумал, что они ждали результатов вертолетной разведки, потом, согласно результатам этой разведки, проводили переформирование своих групп и потому задержались с очередной атакой. Кроме того, насколько я помню, сам лагерь был разбросан на значительном расстоянии, о чем говорили дымы костров. Не все сразу смогли, должно быть, собраться, не проявил оперативной решительности их эмир, и в результате мы сумели изначально подготовиться. А потом, когда они получили достойный отпор, которого получить не ожидали, наступил дополнительный момент растерянности, как это часто случается с непрофессиональными вояками. И мы уже успели подготовиться более основательно. И теперь будем в состоянии сработать более качественно и, как я и планировал первоначально, сразу на уничтожение живой силы. Это не только наше положение облегчит, это, в дополнение ко всему, исключит всякую возможность попытки прорыва на перевале. С малыми силами практически невозможно прорваться на узком охраняемом участке, к тому же перекрытом по флангам минными полями.

Теперь оставалось только ждать…

Насколько я понял из рассказа попа, в нижней части ущелья положение еще более однозначное. Там дно ущелья полностью открыто, и передвигаться в светлое время суток по дну прямо под стволами спецназовского заслона – просто самоубийственное занятие. Там можно только идти по узкой тропе, проложенной по склону. Но тропу перед поворотом перегородили бруствером и за сам поворот никого не пускают. Были бы патроны, держаться можно было бы долго. Даже ночью держаться, потому что ночи не такие уж и темные. Конечно, грозовое небо видимость снижает значительно, однако не делает темноту непроницаемой. Трудно, но можно ночью продержаться…

На нашем участке ситуация чуть сложнее. И, распределив группу, я приказал выдвигаться вперед, чуть дальше места падения вертолета. Почти в то место, где первая группа бандитов попала в нашу засаду и была быстро уничтожена. Что мы и сделали…