Я видела, что Татьяна обдумывает мои слова, и в конце концов лучшие черты ее характера одержали верх.

— Ладно, — сказала она. — Я не откажусь от виски.

* * *

— Вы потеряли рукопись? — воскликнула я, как только мы сели за столик в ближайшем баре.

— Ш-ш! — прошипела она, боязливо огляделась и заговорила почти шепотом: — Не потеряла. Я ее уничтожила. Да это была и не вся рукопись. Только вступление.

— Но почему? — спросила я. — Что случилось с фильмом?

— Дело не выгорело, — ответила она, но я видела, что это ложь.

— Очень жаль, — заговорила я, стараясь не выдавать голосом раздражения и любопытства. — Сценарий представлялся интересным. Значит, меч вам уже не нужен. Жаль. Я разговаривала с будущим владельцем, и он как будто заинтересовался. Конечно, потребовалась бы страховка и все прочее, но он, во всяком случае, готов был поговорить на эту тему.

Если б в Таиланде проходил конкурс лжецов, я могла бы принять в нем участие.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказала Татьяна. — Сейчас мало кто выполняет обещания.

Я почувствовала себя презренной тварью.

— Думаю, вам следует забыть то, что я говорила вам о мече, — сказала она. — Все было чистейшим вымыслом.

— Вы выдумали эту историю? — сказала я. — Очевидно, у вас очень живое воображение. Неудивительно, что работаете в кино.

— Слишком живое, — сказала Татьяна.

Я промолчала.

— Я получала телефонные звонки, — сказала она. — Очень неприятные. Мне велели убираться домой.

— Кто звонил? — спросила я.

— Не знаю. Но угрозы были жуткими. Очевидно, я взбаламутила что-то своей идеей фильма. И теперь жалею об этом. Возможно, эти люди сейчас наблюдают за мной. Они угрожали. Вам не следовало находиться в моем обществе.

— Кроме нас, здесь никого нет, — сказала я, осматриваясь. — Сейчас слишком рано.

— Они как будто знают, что я делаю. Сказали, что если я немедленно вернусь в Штаты, со мной ничего не случится. Вот я и возвращаюсь. На вашем месте я бы тоже вернулась.

— Вы уверены, что эти звонки как-то связаны с фильмом о Хелен Форд? — спросила я.

— Конечно, — ответила Татьяна. — Я же работаю в бюро путешествий. Думаете, люди станут угрожать смертью потому, что в авиакомпании, куда я продаю билеты, кончились цыплячьи грудки на обед? Чем еще это может быть вызвано?

У нее сильно дрожали руки.

— Вам в самом деле угрожали смертью?

— Да, — ответила она. — Сначала говорили: «Убирайся домой, тебе здесь не место», потом: «Если останешься здесь, то будет плохо» и, наконец: «Если не уберешься, то умрешь».

— Кто звонил? — спросила я. — Мужчина? Женщина? Говорили по-тайски? По-английски?

— Мужчина, — ответила Татьяна. — Он говорил по-английски, иначе бы я не поняла. Тайским я пока что плохо владею.

— Но думаете, что вам звонил таец?

— Возможно. Я не уверена. Готова держать пари, за мной проследят до аэропорта и убедятся, что я сажусь в самолет.

— Аэропорт большой, — сказала я. — И проследить за человеком сейчас трудно.

— Думаете, это шутка?!

— Нет, но склонна полагать, что это пустые угрозы. Вам не приходила мысль позвонить в полицию?

— Нет, — сказала Татьяна. — Я возвращаюсь домой. Не знаю, почему решила, что мое место здесь.

— Простите, — искренне сказала я. — Послушайте, не могли бы вы по крайней мере сказать мне, что там говорилось, я имею в виду — в рукописи?

— Это самое нелепое во всем случившемся, — ответила Татьяна. — Там не было ничего такого, чего нельзя прочесть в подшивках «Бангкок геральд». Хелен Форд убила мужа или поручила убить, сами решайте, какая версия предпочтительнее, потом тело расчленили и избавились от него. Торс похоронили возле Чао Праи, голову и конечности сожгли. Ребенка ее не смогли найти, но есть предположение, что он тоже был убит. Хелен судили, приговорили к смерти, она подала апелляцию, выиграла дело и потом скрылась.

— Ничего о коррупции, скандале?

— Нет, — ответила Татьяна. — Скандал, конечно, был, вся эта история скандальная, но кроме этого там были только намеки на коррупцию в высших сферах. Ничего конкретного. В конце концов выяснится, что они просто не хотели посвящать вас в эту историю. Все очень мелодраматично, но, в сущности, не особенно волнующе.

— Кто эти люди?

— Не представляю.

— Когда вы разговаривали с Уиллом, у вас создалось впечатление, что он закончил книгу?

— Да, — сказала она. — Или почти закончил. Он сказал, что может еще поработать над ней, что чем больше он вглядывается в эту историю, тем больше узнает, и что в определенном смысле книга никогда не будет закончена. Но да, у меня создалось впечатление, что по крайней мере первый вариант закончен.

— Вы выдумали историю о мече и Хелен Форд? — спросила я снова.

— Нет, — ответила Татьяна. — Не выдумала. Это мне сказал Уилл.

* * *

Следующим в моем перечне был Роберт Фицджеральд. Когда я вошла в калитку, меня поразил беспорядок на земле вокруг дерева. В мои предыдущие визиты трава и садик были безупречными. Теперь там повсюду валялся мусор. Ветер подхватил клочок бумаги и закружил по двору. Дом на дереве выглядел чуть более гостеприимно, чем в прошлый раз, лестница была спущена. Это могло означать, что Роберт ждет кого-то, но он определенно не ощущал необходимости проявить гостеприимство в мой первый приход. Однако когда я приезжала купить у него резные изделия для Дэвида Фергюсона, он оставил их для меня внизу. Быть покупателем — лучший способ улучшать отношения даже с таким раздражительным человеком, как Фицджеральд. Спущенная лестница могла означать и то, что у него уже есть гость, который помешает моим расспросам. И все-таки я решила «влезть», как он выражался.

Поднявшись, я несколько раз позвала его по имени, но ответа не последовало. Оставался третий вариант — Роберт ушел и оставил лестницу спущенной для возвращения. Казалось, что именно так и есть.

В зале никого не было, но я поняла, что недавно он работал над шахматными фигурами, которые согрели мне сердце. Я немного постояла, любуясь ими. Он сделал один комплект фигур из черного дерева. Они были очень красивыми, ладьи представляли собой крохотные тайские домики. Король и ферзь в традиционных тайских одеждах восседали на слонах. Роб будет в восторге.

И тут я услышала очень легкий звук. Его было трудно распознать. Это мог быть стон раненого животного, шелест ветра в листве или поскрипывание дома. Однако я сочла, что его нельзя оставлять без внимания. Прошла по коридору на другую сторону дома. На кухне не было никого, но холл был завален бумагами и книгами. Стон послышался снова.