Елагин кивнул. Несмотря на казалось бы безболезненно разрешившуюся ситуацию, он не испытывал облегчения. Что–то подсказывало, что настоящей расплаты еще не произошло.

Дир Сергеевич встал, сделал ручкой сидящему и резко направился к выходу. Исчез за дверью. Но тут же вернулся, толкая перед собой Кривоплясова. Коська смущенно и похмельно улыбался.

— Пристрой его, пристрой, Александр Иваныч! Заранее благода–а–арен! — удаляясь, прокричал «наследник», как Шерлок Холмс, падающий в бездну Рейхенбахского водопада.

Майор непонимающе глядел на подброшенного ему археолога. Тот замер в ожидании своей участи. Из–за его спины появился Патолин. Удивленно покосившись на стоящего, он, быстро шагая на своих циркулях, подлетел к столу и сел, наклонившись к майору. Зашептал:

— Стефан Тарасович Конопелько, родной брат Ивана Тарасовича Конопелько. У Стефана Тарасовича есть сын Василий. То есть двоюродный брат Натальи. Иван Тарасович живет в Полтавской области, Стефан Тарасович — в Ужгородской. Сходится. Брат.

— Спасибо, — тихо произнес майор. — Очень оперативно.

— Да, собственно, — небрежно усмехнулся Патолин, — я напрямую позвонил в Диканьку отцу Натальи. Информация от него.

— Да? — в лице майора проступило отвращение.

— Что–то не так?

— Все равно спасибо.

Археолог Кривоплясов громко, сочно чихнул. То ли хотел привлечь к себе внимание, то ли просто был простужен.

— Да, — сказал майор, — помню: желаете поработать.

Кривоплясов кивнул утвердительно, при этом чихая.

— Есть должность на свежем воздухе.

Майор порылся в ящике стола и достал визитку «академика» Кляева.

— Свяжитесь с этим человеком, скажете, что от меня. И будьте здоровы!

Когда мятый гость вышел, Патолин поинтересовался:

— Засланный казачок?

— А черт его знает. На всякий случай я его в Гондвану, к Нестору. Назвался археологом — полезай в землю. — Майор сжал правую кисть в кулак, так что привычный карандаш хрустнул.

— У меня не все, — сообщил Патолин.

Шеф искоса поглядел на него, и во взгляде его мелькнула легкая затравленность.

— Рыбак.

— Ну как же! Как же мы могли позабыть о такой важной фигуре. Что, принял ислам?

Патолин улыбнулся вымученной шутке шефа:

— Похоже, они как–то связаны. Рыбак и Бурда.

Майор попытался совместить части карандаша в месте разлома.

— Тут важно — как именно. Кто–то кого–то контролирует или работают в связке?

— Выясняем.

В кабинет заглянул Антон:

— Александр Иванович, совет директоров.

— Ах да!.. Дир Сергеевич уже там?

— Он ушел.

— Как ушел?!

Пешком, в расстегнутом плаще, с развевающимся шарфом. Махнул рукой на шофера, распахнувшего ему дверь кожаного салона, пересек проезжую часть улицы, не обращая внимания на удивленные гудки оказавшихся там автомобилей. Лицо его было страшно, бородка ездила вправо–влево вслед за яростно двигаемой челюстью. В глазах творилось что–то непонятное — извергали молнии разного типа. Дир Сергеевич ворвался в тихий, мокрый, абсолютно пустынный сквер и двинулся вокруг центральной клумбы, гоня перед собой замученного осеннего голубя.

Странно, но первым отчетливо осознаваемым чувством была гордость. Нет, все–таки он не хилый интеллигентишка, мелкий журнальный вредитель! Всего две минуты назад он взял буквально на раз бывалого, стреляного майора, начальника службы безопасности. Расколол. Заставил сознаться, так что тот даже не понял, в какой момент расшифрован. Да, эта белотелая змея Светлана наговорила ему кучу ядовитостей во время последнего разговора, да подло намекнула, что диканьковский подарок не просто так попал в его квартиру. Но это выглядело всего лишь как вскрик бабьего отчаяния. Так он к нему и отнесся. Не придал значения. Хотя и отметил про себя. И решил, как человек, заботящийся о своем здоровье, сдать жидкость своего подозрения на анализ, чтобы окончательно, научно удостовериться, что трястись ему нечего.

И вдруг — нате!

Дир Сергеевич сделал два полных круга, а голубь так и не додумался свернуть куда–нибудь в сторону и все отчаянно ковылял, иногда по щиколотку в талой воде.

Что теперь делать?!

Не надо пороть горячку! Хотя очень хочется кого–нибудь выпороть! Предприимчивый майор ответит за свою инициативу. Процесс не закончен, и окончательные приговоры выноситься пока не будут. Дир Сергеевич не врал майору, благодаря его за сделанное, за доставку красотки к нему в лапы. Только благодарность может оказаться временной. Если вдруг что…

Что?

Черт его знает!

Надо поговорить. С Наташей. Сделать то, что уже объявлено сделанным. Очень–очень интересным может получиться разговор.

Дир Сергеевич был, естественно, ошеломлен своим открытием, но одновременно и страшно заинтригован. Ценность переживаемого им события не уменьшилась, краски и не думали блекнуть, кровь нагревалась в жилах. Наташа как бы сдвигалась с пьедестала загадочности и морального непонятного превосходства немного в тень, но там становилась намного интереснее, телеснее, дороже. Происходило окончательное превращение идеальной статуи в сдобную девку. О, какое это счастье — иметь червоточину в предмете своего обожания! Оказывается, он не одинок со своей стариковской влюбленностью. Наша кристальная дева тоже хороша: в торги вступает и цену берет.

Дир Сергеевич захохотал настолько бешено, насколько это было возможно при его субтильности и хроническом бронхите. Но этого хватило, чтобы добить несчастную птицу. Голубь свернул к бордюру и рухнул, закатив глаза.

Надо поговорить!

Дир Сергеевич запахнул плащ и решительно пошел к машине. Сам себе удивляясь. Поступок Наташи не воспринимался им как предательство. Вообще, предательство — это поступок по итогам каких–то отношений. Тут другое. Это скорее военно–женская хитрость. Какой–никакой, но все же честный выбор. Да, это расчет. Отсюда и монументальное поведение, немигающий взгляд, угнетающе–ровное свечение души. Ничего, он стерпит, а она слюбит. Гордость?! Да при чем здесь это?! По сути–то она и не солгала. Просто подошла молча и села рядом. Товарищ майор только организовал доставку на дом. Сейчас мы поедем и обо всем договоримся. Все точки поставим, никаких запятых.

Дир Сергеевич испытал приступ радости, как будто внутри забил освежающий фонтан. Не важно, как и с чего все начинается, мы потом еще будем смеяться, рассказывая нашим новым детям, как начиналась их дорога к свету.

Майор сидел справа от председателя собрания. Делал пометки в блокноте. Переползал тяжелым взглядом с одного директора на другого, не меняя выражения лица. С некоторых пор ему стало казаться, будто он кое–что понимает в происходящем. Он бы очень удивился, если бы ему рассказали, что некоторые из руководителей фирмы держались такой же точки зрения, то есть считали, что начальник службы безопасности действительно держит руку на пульсе.