Наконец показавшиеся ему бесконечными сборы закончились и отряд выехал из лагеря поз взорами утренних часовых.

Восход только-только заливал окоём, резче очерчивая тёмную полосу леса. Призрачный и холодный свет месяца всё сильнее пронизывался едва заметным желтоватым оттенком. Небо глотало звёзды, оставляя лишь одну, самую яркую, на юго-востоке. Сосны замерли в предрассветной дремоте, возвышаясь кругом могучими разлапистыми стражами. Морозно-колючий утренний воздух время от времени шевелил сырой ветер, юркий и студёный, пробирающийся даже сквозь плотную одежду. Но это даже хорошо — дремоту близко не подпустит.

За спиной то и дело раздавались зевки верегов. Никому не хотелось выезжать так рано и в такой спешке. Но Хальвдану словно вожжа под хвост попала. Он готов был занять себя чем угодно, лишь бы не пускать в голову назойливые мысли об Искре, перед которой он чувствовал теперь какое-то подобие вины. А уж больше этого ему становилось неловко перед её семьёй. Ведь знал же, кто она, чуял, что нечисто дело, а всё равно поддался. Теперь только и жди подвоха, майся от неизвестности. Может, ничем вся эта история не обернётся: усмирит Земко загулявшую не по своей воле дочь, вразумит, а там и выдаст замуж по-тихому за какого надёжного парня.

Хальвдан зло одёрнул себя. Не хватало ещё о девицах переживать, словно нецелованному молодчику перед Купальской ночью!

Дорога, уходящая к югу и заметенная недавним бураном, петляла извилистой лентой. Вдалеке она и вовсе терялась среди сугробов — наездить сызнова ещё не успели. Метель и правда бушевала на много вёрст вокруг. На памяти Хальвдана такой непогоды на землях княжества сроду не случалось. И ведь подгадала аккурат в то время, как войско двинулось в поход. А вслед за этим всё продолжало идти наперекосяк. Как бы исправить.

Светало быстро и незаметно, как это всегда бывает, когда солнце поворачивает на весну. Казалось бы, недавно прошла самая длинная ночь вместе с отшумевшим праздником Варла, а теперь уже снова прибавляет день, жизнь выходит на новый круг. Хальвдан пришпорил Расенда, увлекая воинов за собой по залитой прозрачным янтарём просеке. Снег ворохом ледяных крупинок разлетался из-под копыт с тихим шелестом. Умиротворение окружающего леса только сильнее оттеняло тревогу, сидящую внутри занозой. Как будто что-то подсказывало, что нет никого впереди и не встретится, хоть до самой Елоги доедь.

Но Хальвдан всё же надеялся вскоре увидеть следы, что вывели бы его либо к месту становища заплутавшего ополчения, либо услышать вдалеке звуки сотен ног по снегу. Там покажется впереди Добран в целости и здравии. Однако отряд ехал до полудня без остановок, так и не встретив ни единой живой души, и после короткой передышки вновь пустился в путь. А по-прежнему пустынная дорога словно уже очень давно не видела никакого люда.

К сумеркам обточенные яростной метелью и оплавленные полуденным солнцем сугробы покрылись хрустящей коркой. Пропавшее ополчение так и не было найдено. Не обнаружилось даже никакого намёка на то, что оно тут могло проходить.

— Нужно искать место для ночлега, — послышался позади голос одного из верегов.

Хальвдан, к тому времени отрешившийся от всего, кроме поиска следов ополчения, вынырнул из омута путаных мыслей и беспокойства, почти задохнулся, когда оказался снова в мире, где кроме него и шороха снега под копытами жеребца был ещё кто-то. Он остановился, огляделся кругом, прислушиваясь.

— Да-да. Сейчас…

Где-то неподалёку раздавалось возбуждённое карканье ворон, словно большая стая расположилась в кронах деревьев. Вот несколько вспугнутых птиц поднялись в воздух лишь на несколько мгновений и снова скрылись за чёрными на фоне тускнеющего неба верхушками елей и сосен. Их приглушённый гомон всё не стихал. Хальвдан тронул бока Расенда и пустил его дальше, за поворот уходящей в сторону дороги. Воины без лишних вопросов последовали за ним.

Просека разошлась в стороны, переходя в обширную поляну.

Расенд резко остановился и заржал, пытаясь встать на дыбы, почуяв дух смерти и мучений, что пронизывал всё вокруг. Чёрные в сумерках пятна давно пролившейся крови покрывали снег, едва-едва припорошенные свежим. Среди сугробов, тоже слегка заметённые, темнели сотни тел. Трупы людей и коней, разорванных почти вклочья, застывшие, лежали целыми кучами. Вороны, что огромной стаей облепили вязы, раскинувшие в стороны кривые руки веток, пировали, расклёвывая замёрзших мертвецов. Они с недовольным карканьем поднялись в воздух, потревоженные живыми людьми, но затем снова расселись вокруг, следя за незваными гостями блестящими круглыми глазками.

Хальвдан спешился и прошёл дальше, ведя за собой испуганно зыркающего по сторонам коня. Расенд рвал узду из рук, пятился, и дай ему волю, умчался бы отсюда прочь. Словно ещё скрывалась в непроглядной чаще невидимая опасность.

Вереги негромко переговаривались позади, от неожиданности, похоже, позабыв немерский.

— Троллдрит… Хва сом скьеддэ хэ (Троллье дерьмо… Что здесь случилось?)? — сотник Вагни подошёл к Хальвдану, поражённо озираясь.

Тот остановился у одного из трупов, присел на корточки, чтобы разглядеть лучше. Кто-то из воинов поднял над его плечом факел.

— Здесь погибло Восточное ополчение.

Перед ним лежало тело совсем ещё молодого парня. Судя по более светлым, чем у тривичей, волосам — он был откуда-то с севера. Возможно, из Басег. Неподалёку от него неловко раскинулся ещё один — постарше. Их застывшие взгляды были устремлены прямо перед собой, остановившиеся вместе с сердцами. И тела остальных погибших, покрытые наледью, лежали повсюду, насколько хватало глаз. Иногда сквозь темноту можно было разглядеть лица, искажённые последними страданиями. Больше полутора тысяч воинов полегли здесь, в глуши, словно растерзали их огромные волки, коих уродиться в природе никак не может. Сотни волков. Страшные раны покрывали мертвецов. Это не походило на сражение с вельдами или работу стаи ворон — скорее, на нападение неведомых чудовищ, которые рвали на куски всех, кто попадался на пути. Вот только откуда в этих лесах взяться таким чудовищам?

И ведь никому не удалось уйти, иначе хоть один выживший рано или поздно добрался бы до Ракитки и рассказал, что случилось.

Среди потерявших человеческий вид мертвецов никого нельзя было узнать, а уж отыскать тысяцкого — и подавно. Хальвдан чувствовал, как от жуткого зрелища и горечи холодеет душа. Он медленно встал и ещё некоторое время медленно оглядывался по сторонам, прохаживаясь по тропе взад-вперёд. Разум не хотел принимать