тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок»7 Доступ к сталинскому архиву — это возможность воспользоваться теми рычагами власти, которые остались в сталинском наследстве. Это право получили три человека в стране. Казалось, частный вопрос — кому распорядиться сталинским архивом — стал индикатором принадлежности к подлинной власти в послесталинском СССР.

В состав Президиума вернулись люди, утратившие свои позиции в Бюро Президиума, сформированного после XIX съезда,— А. И. Микоян и В. М. Молотов.

В число кандидатов в члены Президиума вошли М. Д. Багиров, традиционно считавшийся «человеком Берии», П. К. Пономаренко, опытный сотрудник партаппарата, бывший первый секретарь ЦК КП и Предсовмина Белоруссии, начальник Центрального штаба партизанского движения, министр заготовок СССР, имевший немалый опыт сотрудничества с Л. П. Берией, и Н. М. Шверник — в прежнем составе член Президиума, но не член Бюро Президиума. Произошли серьезные изменения в составе секретарей ЦК. Ими стали: С. Д. Игнатьев, один из творцов «деда Абакумова — Шварцмана», ставший министром госбезопасности после ареста Абакумова, деятельный исполнитель тех задач, которые ставили перед следователями МГБ И. В. Сталин и Г. М. Маленков; Н. Н. Шаталин, работавший первым заместителем начальника Управления кадров ЦК КПСС (начальником этого управления в это время был Г М. Маленков)8 Секретарем ЦК стал еще и П. Н. Поспелов, партийный пропагандист.

Г. К. Жуков, вызванный на пленум из Свердловска, где он командовал округом, писал в своих мемуарах, что «Молотов был серьезно задумчив и, видимо, тревожно переживал события; Ворошилов — выглядел явно растерянным. По его внешнему виду было трудно понять, был ли он в тревоге, опечален или вообще не имел своего определенного мнения. Таким его можно было и раньше наблюдать в процессе работы при Сталине, а может быть, он еще и не верил в неизбежную смерть Сталина, а потому, на всякий случай, решил пока подождать и выждать; Маленков, Хрущев, Берия и Булганин были в приподнятом настроении и, видимо, лучше других знали о скорой кончине Сталина. Их суждения и критика государственных порядков, существовавших при Сталине, говорили о том, что они на 100% уверены в скорой смерти Сталина, а потому уже не боялись высказать своего мнения, как это бывало при Сталине. Берия сидел рядом с Булгани- ным и заметно старался придать своему лицу доброжелательное выражение. При внимательном наблюдении, $отя его глаза и были прикрыты очками, все же в них можно было рассмотреть хищность и холодную жестокость. Всем своим видом и развязностью он, видимо, старался подчеркнуть и дать понять: ''Хватит, мол, сталинских порядков, натерпелись при Сталине, теперь у нас все будет по- иному"

...Остальные члены Президиума ЦК всем своим видом не выражали ничего. Сидели и молчали, как это было при Сталине. Среди большинства членов ЦК и кандидатов в члены ЦК было скорбное настроение. Большинство искренне было опечалено его предсмертным состоянием. Иного тогда и быть не могло. Сталин был общепризнанным авторитетом и вождем».

Совместный пленум продолжался недолго — 40 минут, закончился в 20 часов 40 минут.

А через час с небольшим — в 21 час 50 минут — врачи констатировали: Сталин умер.

Сразу же после смерти Сталина в его кабинете начинается новое совещание. Секретари приемной Сталина фиксировали: первым в кабинет зашел Берия, следом за ним — Ворошилов, Каганович, Маленков, Молотов, Хрущев. Позже подошли Булганин и Микоян. Наследство Сталина было поделено. Предстояло заниматься похоронами. К ним вызывали секретарей ЦК по идеологии М. А. Суслова и П. Н. Поспелова, секретаря ЦК Н. М. Пегова, главного редактора «Правды» Д. Т. Шепилова, отвечавших за идеологическую сторону похорон.

На похоронах должны были быть руководители других компартий. Поэтому был вызван председатель Внешнеполитической комиссии ЦК по связям с иностранными компартиями В. Г. Григорьян.

Непосредственную организацию похорон и обеспечение порядка должны были гарантировать вызванные туда же бывший министр Вооруженных Сил маршал А. М. Василевский, бывший министр госбезопасности Игнатьев, заместитель министра госбезопасности Рясной, командующий войсками Московского военного округа П. А. Артемьев, комендант Управления Московского Кремля Н. К. Спиридонов.

Сталина предстояло бальзамировать. Для организации этой процедуры был вызван министр здравоохранения Третьяков.

Совещание продлилось далеко за полночь. Главные его участники разошлись около 4 часов утра.

На следующий день газеты, радио сообщили стране о смерти Сталина. В стране был объявлен четырехдневный траур.

Рабочие совещания в Кремле продолжались каждый день. Вызывали дипломатов и пропагандистов, военных и медиков. Практически неизменным оставалось присутствие на совещании всех членов Президиума и то, что первым порог сталинского кабинета пересекал Берия.

А пропаганда призывала навечно сохранить память о Сталине — гениальном вожде и учителе, великом продолжателе дела Маркса — Энгельса — Ленина. Предполагалась широчайшая программа пропаганды сталинского наследия. Было объявлено, что в стране будет сооружен «Пантеон-памятник вечной славы великих людей Советской страны». Туда должны быть перенесены саркофаг с телом В. И. Ленина и саркофаг с телом И. В. Сталина, а также останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлевской стены.

До этого времени останки Сталина должны были находиться в Мавзолее Ленина — Сталина. Начались сборы всенародных пожертвований для сооружения Пантеона. Предполагалось соорудить его напротив Кремля на другом берегу Москвы-реки, на Софийской набережной, или неподалеку от высотного здания МГУ, на прямой линии от Кремля до Ленинских гор9. Предлагали и другие варианты размещения этого сооружения.

Скорбь в стране была подлинной. Сталин олицетворял власть в стране и, как нередко бывало в отечественной истории, саму страну. Его смерть порождала тревогу — что в будущем? Десятки и сотни тысяч москвичей шли в Колонный зал Дома Союзов попрощаться со Сталиным. Процедура эта была организована из рук вон плохо. Сотни людей пострадали в давке.

9 марта 1953 г. под залпы артиллерийского салюта тело Сталина было внесено в Мавзолей. На траурной церемонии выступали Хрущев, Маленков, Молотов и Берия, каждый на свой лад поклявшийся в верности делу Ленина — Сталина.

Реформы JI. П. Берии и пересмотр послевоенных политических процессов

Мертвый Сталин не должен был мешать живым. Канонизация Сталина могла стать серьезным препятствием для осуществления давно необходимых преобразований. А нужда в них была огромной. Страна не могла прокормить себя. Даже в Москве не хватало самого простого — картошки. Крестьяне, разоренные налогами, стремились при любой возможности уйти из деревни. В стране было две громадных армии: армия как таковая, существовавшая фактически по штатам военного