Крупные изменения стали происходить и в штате бериевского МВД. Многие сотрудники МГБ, которые были осуждены по «делу Абакумова», а после смерти Сталина реабилитированы, вновь вернулись на службу, уже в бериевское МВД. В Секретно-политическом управлении снова оказались генерал-майор Утехин, его «подельники» Свердлов, Литкенс, Бендерский, в аппарате министерства — генерал-лейтенант Кузьмичев, возглавивший 9-е Управление — знаменитую «девятку», службу охраны высшего руководства страны; начальником Инспекции министерства был назначен генерал-лейтенант Райхман, один из главных обвиняемых по делу Абакумова.

Унаследована была и другая структура бывшего МГБ, созданная Абакумовым на основании решения Политбюро в 1950 г.,— 2-й специальный отдел, который проводил подслушивание и запись телефонных разговоров партийного и государственного руководства (такая практика, как мы уже отмечали выше, сложилась задолго до 1950 г.).

Берия лично осуществлял контроль за деятельностью ряда важнейших структур МВД — 3-го Управления (разведка и контрразведка в Советской Армии и ВМФ), 9-го (охрана правительства), 10-го (комендатура Московского Кремля), кадров, Шифровального управления, Следственной части, Контрольной инспекции и др.

Феномен Л. П. Берии в истории СССР еще нуждается в специальном исследовании. Он был для отечественных историков долгие годы — вплоть до начала 90-х гг.— фигурой «табуированной». Репутация злодея и палача, закрепившаяся за ним после XX и XXII съездов, была подтверждена в общественном сознании времени перестройки фильмом режиссера Т. Абуладзе «Покаяние», где главный отрицательный герой — концентрированное зло тоталитаризма — был наделен чертами Берии. В этом отношении к Берии слились два вовсе не тождественных подхода к прошлому. Для либеральной интеллигенции Берия был воплощением репрессий, неотъемлемой частью культа личности, коварным негодяем. Партийная пропаганда поддерживала эти оценки, но пыталась к тому же противопоставить Берию и «вышедшие из-под контроля партии карательные органы» самой партии и ее руководству, якобы ничего не знавшему и поэтому не виновному в преступлениях прошлого.

Все эти оценки весьма далеки от реальности. Конечно, Берия ответствен за преступления, совершенные властью, однако в той же самой мере, как и его соратники — Маленков, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, да и расстрелянные в разное время Ягода, Ежов, Каменев, Бухарин, Кузнецов, не говоря уже о Сталине. Констатируем очевидное, хотя и нежелательное для нескольких поколений отечественных и иностранных исследователей истории КПСС -— моральные принципы Берии были не выше и не ниже, чем у его товарищей по партийному руководству.

Берия отличался от своих коллег другим.

Он был, несомненно, наиболее информированным человеком в составе тогдашнего руководства, причем его информация была разнообразна, точна и независима от других ведомств. Его информация как заместителя Председателя Совета Министров СССР касалась состояния экономики страны, отдельных ее отраслей, в частности цены «великих строек социализма»; в качестве руководителя разведки Берия был в курсе многих вопросов политики и международных отношений, реальных проблем, возникавших между СССР и другими странами.

Берия непосредственно отвечал за разработку ядерного оружия, а это связывало его с армией, с созданием новых видов вооружений и с теми изменениями, которые должны были произойти в Вооруженных Силах в связи с появлением ракетно-ядерного оружия.

Он имел наиболее достоверную информацию о внутриполитической обстановке в стране, о настроениях людей, о всех сколько-нибудь заметных выражениях протеста. Вряд ли он осознавал ответственность за массовые репрессии 30-х гг. Берия был назначен наркомом внутренних дел осенью 1938 г., когда пик этих репрессий остался позади. В 1939 г. часть репрессированных даже была освобождена. Это опять-таки не было личной заслугой нового наркома, но отличало его от Маленкова, Кагановича, Ворошилова или Хрущева, персонально ответственных за террор 30-х гг.

Многочисленные проблемы, накапливавшиеся в послевоенный период, требовали решения. Страна не могла содержать армию по нормам военного времени, иметь 2,5 млн. заключенных, тратить деньги на «великие стройки», по- прежнему эксплуатировать крестьянство, «драть с него три шкуры сразу», нагнетать конфликты по всему миру, создавать даже из своих недавних союзников новых врагов, как это случилось с Югославией. Рисковали стать взрывоопасными отношения со «странами социалистического лагеря». Нестабильность правящего номенклатурного слоя, угрозы репрессий ухудшали управляемость государства. Реформы становились неизбежными.

Берия стал первым, кто сознательно решился на их осуществление. Неожиданно и сильно проявилось его вмешательство как первого заместителя Председателя Совмина СССР в те области государственной жизни, которые, казалось, не входили непосредственно в его компетенцию. Позднее эти разногласия вовсю проявятся, когда критиковать его станет вполне безопасно, на Пленуме ЦК КПСС 2-7 июля 1953 г., где рассматривался вопрос «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия».

Так, его позиция в области международных отношений предполагала необходимость скорейшей нормализации отношений с Югославией, преодоления идеологического конфликта, унаследованного от Сталина. Берия, по словам Маленкова, «предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию»23 В дальнейшем это станет одной из главных статей обвинения бывшего министра МВД. Н. С. Хрущев обвинял Берию в том, что тот недооценивал руководящую роль партии.

«Что ЦК? — цитировал он Берию.— Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой.

— Меня удивило такое заявление,— говорил участникам пленума Хрущев.— Значит, Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд на партию? Разве так учили нас Ленин и Сталин относиться к партии? Взгляды Берии на партию ничем не отличаются от взглядов Гитлера»24.

Хрущеву вторил В. М. Молотов: «С марта месяца у нас создалось ненормальное положение... Почему-то все вопросы международной политики перешли в Президиум Совета Министров и, вопреки неизменной большевистской традиции, перестали обсуждаться на Президиуме ЦК... Все это делалось под давлением Берия»25

Необходимо обратить внимание и на то, что Берия был сторонником проведения более активной национальной политики в СССР26, связанной, в частности, с преимущественным замещением руководящих кадров республик СССР уроженцами этих республик. Эта работа была спешно проведена в его МВД. Очевидно, что в этом случае Берия замахивался на святая святых аппарата — номенклатуру, имевшую свои законы, позволявшие назначать Л. И. Брежнева первым секретарем в Молдавию, а П. К. Пономаренко — в Казахстан.

Однако позиции Берии были вовсе не такими прочными, как это пытались потом доказывать. Прежде всего, у него не было поддержки в партийном аппарате страны. Он не был связан с собственно аппаратной деятельностью ЦК КПСС. В Совете Министров СССР у него был достаточно узкий сектор деятельности. При всей огромной важности создания ядерного оружия это был сравнительно узкий сектор экономики и промышленности. Да и его