На коробочках не были указаны имена разговаривающих. Однако москвичи быстро узнали губернатора – все обращались к нему уважительно, даже подобострастно. Чаще всего его собеседником был Григорий Федорович, это, стало быть, Базилевский. Не установленные без комментария Глазурина Екатерина Августовна и Дмитрий Михайлович, надо полагать, рядовые отраслевые специалисты. Завтра хозяин кассет обещал зайти, чтобы ответить на все вопросы следователей. Владислав Игоревич, видимо Корсарин, участвовал в одном разговоре, который привлек наибольшее внимание москвичей.

Речь шла о том, что у некой Алены Угловой происходит бурный роман с ныне покойным Ширинбековым. Эта неожиданная новость привела в бешенство первого вице-губернатора, который рассчитывал на ее благосклонность. Москвичи еще раз прослушали последние фразы разговора:

«– И это не мое эгоистическое желание. Это – требование партии. Враг – он и есть враг. Чем меньше врагов, тем легче жизнь. Ты должен превратить этого босяка в крематорский пепел!

– Аристарх Васильевич, ехать в «Красный флаг»?

– А я что? Григорий дело говорит. По-моему, современные выборные технологии допускают любые методы борьбы. В том числе и такие. От Самощенко я бы тоже с удовольствием избавился.

– То есть это – приказ?

– Приказ! А уж как его выполнить, сам подумай. Ты же милиционер».

При других обстоятельствах можно было подумать, что разгорячившиеся люди кричат, не придавая своим словам буквального смысла, подобно тому, как любящая своего мальчугана мать может с ложной строгостью прикрикнуть во время готовки на баловника: «Не хватай пирожки – руки поотрываю». Насторожило упомянутое в разговоре название «Красный флаг». Оно еще раз прозвучало и на другой кассете – в тот момент, когда губернатор говорил с кем-то по телефону, он сказал: «Для него этот „Красный флаг“ что дом родной».

В беседе с Александром Борисовичем Плиткин упомянул закрытый городок «Красное знамя». Однако при этом оговорился, что название помнит неточно, сказал: «Красное знамя» или что-то в этом духе». Как раз флаг и есть в этом духе.

Александр Борисович решил, что сотруднику ФСБ не привыкать к поздним звонкам, и позвонил Карпенко.

– Есть там секретная химическая лаборатория, – подтвердил Андрей Андреевич. – Старая, создана в начале тридцатых годов. Отсюда и выспреннее название.

– А охрана объекта тоже придерживается традиций того времени?

– Думаю, нынешняя принадлежит к более строгому поколению. Сейчас шлагбаум установлен даже на дороге к «Красному флагу». Однако, если понадобится, я выпишу вам пропуск.

– Это далеко от Красносибирска?

– Нет, от силы километров десять. Вы один туда отправитесь?

– Со мной поедет генерал Грязнов.

– Имя-отчество?

– Вячеслав Иванович.

После разговора с Карпенко Александр Борисович позвонил домой, в Москву. Его сбивала с толку разница во времени, из-за этой путаницы он уже два дня не мог застать жену, соскучился.

– Тебе звонила Лариса, – сообщила Ирина.

– Какая?

– Ваша секретарша из отдела. Сказала, что на твое имя прибыли два похожих конверта без обратного адреса.

– Судя по всему, не служебные и отправлены одним человеком, причем из Красносибирска?

– Точно. Сашуля, ты прямо колдун. Все знаешь.

– Только не знаю, где сейчас находится наша дочь.

– Этого я и сама не знаю. Но что дома ее нет – это точно. По-моему, пошла на какой-то вернисаж. У нее сейчас появился приятель-художник.

– Богема, значит. Ох, следи, мамка, за ней, следи. Боюсь я эту богему, витают в облаках.

– Да будет тебе. Хорошие ребята. Ты лучше не забудь про Ларису.

– Завтра обязательно позвоню.

– Можешь сделать прямо сейчас. Она сказала, что допоздна сидит в управлении.

Дома у Ларисы не было компьютера, а сейчас приближалась пора сдавать студентке-заочнице курсовую. Она слабо представляла, как можно ее писать, пользуясь книгами. Это же каменный век! Интернет, только Интернет может служить подлинным источником необходимых материалов. Поэтому несколько вечеров подряд Лариса проводила в управлении.

Турецкий еще до отъезда получал анонимку из Красносибирска, которую на всякий случай захватил с собой. Тогда текст состоял из одной фразы: «Самощенко отравили бывшие сотрудники КГБ». Интересно, какой новостью неведомые доброжелатели порадовали его на этот раз.

– Ларисочка, прочитай мне оба письма.

Они были отправлены с интервалом в один день и опять не отличались многословием. В первом было написано: «Отравление Самощенко – дело рук специалистов из КГБ». Во втором: «К отравлению Самощенко причастны спецслужбы. Кагэбэшники хотят выбить его из предвыборной борьбы».

– Письма напечатаны на машинке?

– Да.

– Буквы бледные, то есть лента пересохла?

– Да, совсем плохо заметны.

Поговорив с секретаршей, Турецкий задумался над анонимными письмами. Формулировка везде выбрана хотя и расплывчатая, однако четко отражающая точку зрения автора или авторов. Речь идет о бывших сотрудниках госбезопасности, в настоящее время организации с таким названием не существует. Автор, видимо, трусоват – кое-что знает, однако страшится мести. Скорее всего, письма характеризуют его самого. Пусть лежат до поры до времени.

Рыкалов рвал и метал. Сотрудники прокуратуры в эти дни старались как можно реже попадаться своему боссу на глаза. Причина негодования была в том, что Генеральная прокуратура сделала ему предупреждение о неполном служебном соответствии. Это как в любимом Вадимом Алексеевичем футболе: первый раз за нарушение показывают желтую карточку, а второй – красную, что означает удаление с поля. Еще одна такая московская придирка – и прости-прощай завидное кресло, другой человек усядется на это сладкое место, другой станет заправлять хозяйством на фантастически огромной территории, которая в дальнейшем – если не дай бог победит ратующий за объединение Самощенко – может стать существенно больше. Однако до этого еще дожить нужно. А с таким жлобьем, как Базилевский и Корсарин, далеко не уедешь. Вот и сегодня Владислав пришел в прокуратуру – на этот раз ему требуется спустить на тормозах дело Фортунова. Вернее, не Фортунова, его уже нет в живых, а того, по чьей вине он погиб.

В свое время Фортунов был задержан возле губернаторского дома в автомобиле с большим количеством взрывчатки. Бывшего сапера спешно доставили в милицию и допрашивали с таким пристрастием, что через два часа тот погиб от нанесенных ему телесных повреждений. Общими усилиями милиции и прокуратуры на судмедэкспертов надавили таким образом, что они сделали заключение, будто Фортунов скончался от сердечного приступа. Все было шито белыми нитками, и сейчас, когда родственники погибшего в поисках справедливости бьют во все колокола, Рыкалов не может рисковать, своя рубашка ближе к телу. Дойдет до Москвы, тут же последует проверка, а следом, можно не сомневаться, ему будет показана уже красная карточка.