– Она не уговорила, а навязалась. Такая же упрямая, как и ее хозяйка.

Алира звонко рассмеялась – что есть, то есть!

Эрик скупо улыбнулся, хотя не хотел поощрять это самое упрямство, но ему так нравилось, когда она весела: нрав у нее был легкий, хотя характер имелся в достатке. Мягкая, когда любит, и прочнее индарской стали, если не согласна с чем-либо. Уходить в оппозицию или глухую оборону Алира умела мастерски. Эрик расслабленно потянулся и смахнул со лба серебристые волосы. Темное меховое покрывало, небрежно наброшенное на бедра и призванное прикрыть наготу, еще больше подчеркивало ее, контрастируя с идеальной алебастровой кожей. Вальяжно закинув руку за голову, он из-под полуопущенных ресниц рассматривал Алиру.

Его нарочито ленивая поза должна была скрыть напряженную работу мысли. Не то чтобы любовное признание стало для него откровением, но пока Алира молчала, можно было бездействовать. А теперь, когда слова произнесены, необходимо отреагировать, принять решение. Да и их связь больше не являлась секретом, и он, Эрик, сам допустил это, позволил ситуации выйти из-под контроля, а отношениям, которые начинались, как мимолетные, зайти так далеко.

– Утром я поговорю с Брайном. – Алира недоверчиво покосилась на Эрика. Она правильно понимает? Он поговорит об расторжении помолвки? – Только не обольщайся, разговор будет непростым, и я не знаю, чем он закончится.

Но это уже немало! Ей хотелось прыгать от радости в предвкушении скорой победы. Неужели она сможет избежать ненавистного замужества? А как отреагирует лорд Дарэл? Столько вопросов! Но Алира сдержалась, решив пока оставить их при себе. Она провела языком по пересохшим от волнения губам и начала увлеченно исследовать рельефный торс Эрика. Тонкие пальцы нежно скользили по гладкой коже, вызывая рой сладких мурашек, появлявшихся следом за каждым движением.

– Алира, – он перехватил ее руку и был предельно серьезен. Никакого страстного томления. – Насчет нас тоже не обольщайся.

Она застыла, не совсем понимая, к чему он клонит. Он собирается посодействовать расторжению обручения, но разве причина не их чувства, какими бы они ни были. Он ведь должен…

– Я не смогу жениться на тебе.

Алира ошеломленно выдохнула. Но как? А что тогда?

– Ты знаешь, как происходит обряд венчания у индаров?

– Нет… Да… Разве никак у людей?

– И да, и нет, – Эрик сел, глядя ей прямо в глаза, жгучие, широко распахнутые, обиженные. – Если индар-маг, сильный маг, то его сила должна признать избранницу, войти в нее, оставить свой след внутри, связать души на века. Только тогда брак считается заключенным и пару можно назвать супругами. Но наша магия не признает людей, она их отвергает. Люди не могут вынести бремя неукротимой силы. Чем сильнее маг, тем жестче последствия. Вплоть до фатальных.

– О, – только и смогла произнести Алира, но потом спохватилась: – А Эдрик? С ним не случится плохого? Он знает?

– Не волнуйся, – он поймал смоляной локон, убирая его за ухо. – Тила не так сильна, чтобы причинить ему вред.

– Хорошо, – выдохнула Алира. Брата она любила и очень беспокоилась. – Но что же будет со мной, после… после… Я вернусь в Долину?

– Нет. Если ты сама не захочешь, конечно. Я знаю, что предложу невозможно мало, но ты можешь поехать со мной в Роутвуд, стать моей спутницей, избранницей, но не женой и королевой, увы.

Алира задумалась: какой позор жить с мужчиной вне клятв! О ее падении будут шептаться далеко за пределами индарских земель. Но что важнее: любовь или обряд?

– Эрик, я готова следовать за тобой, но только если ты ответишь правдиво: ты делаешь это, потому что о нас узнали, или я что-то значу для тебя? – О любви она спрашивать не решалась – такие признания делают сами, когда готовы. Если бы он был готов, то ответил бы тогда, когда о любви сказала она.

– Значишь, даже больше, чем я сам хотел бы.

– Мне обидится или радоваться? – То ли признание, то ли упрек.

Его руки проникли под тонкую простыню и начали возбуждающе гладить бедра, сжимать ягодицы, касаться чувствительной женской плоти. Убедившись, что Алира уже готова принять его, Эрик отбросил скрывавшую юное тело простынь и, обхватив талию, резко поднял Алиру, насаживая на себя.

– Ты ведь любишь скачки, – он прикусил напряженный розовый сосок. – Так скачи.

И она подчинилась, остро чувствуя в себе жесткую плоть, и понеслась навстречу наслаждению, пока, обессиленная, не рухнула на широкую грудь. Эрик подхватил, прижал к себе, целуя припухшие губы, потом опрокинул на спину и опустился сверху, стремясь к развязке, наполняя ее лоно, измазывая бедра, отмечая ее, как свою женщину. Он был первым и останется единственным.

Лансиль прибыл в лагерь за полночь и сразу же отправился к отцу. Охрана без промедления пропустила своего принца, и когда тот вошел в огромный шатер, то на несколько секунд замер, давая глазам привыкнуть к плотной темноте. Несколько курилен тлели, не освещая, но давая хоть какие-то ориентиры. Лансиль двигался бесшумно, не желая тревожить короля, если тот уже отдыхал, хотя ему было, что рассказать. Заглянув за ширму, отделявшую общую площадь от импровизированной спальни, скудно освещенной – всего пара свечей  – онемел от изумления: отец и темноволосая девушка тесно сплелись в объятиях, а поза и полное отсутствие одежды не оставляли сомнений в том, чем они занимаются и в каких отношениях состоят. Увиденное настолько смутило, что, густо покраснев, Лансиль опрометью выбежал из шатра.

Он задумчиво брел по лагерю, невпопад отвечал на вопросы, если к нему обращались, а о том, чтобы отдать распоряжение, где расположиться на постой пришедшим с ним воинам, и речи не было – думы его заняты были другим. Его отец, такой величественный, холодный, невозмутимый король – и такое бурное проявление чувств! Это сильно выбивалось из образа, который давно сложился. Лансиль не знал, были ли у него женщины после смерти мамы, но чтобы вот так забыться – такого не было никогда! А главное, с кем?! С юной девушкой, сестрой Эдрика, невестой андорского наследника, которую должен был сопроводить к будущему мужу, а не укладывать в постель. Лансиль вспомнил ее, правда, видел Алиру пару раз, когда та еще сорванцом лазила по деревьям и затевала возню со всеми вокруг. Он узнал ее по буйной кудрявой голове, да и с братом они стали очень похожи. Она выросла и превратилась в красивую девушку, но отец и она? Это не укладывалось в голове. Лансиль понимал, что это для него Эрик – отец и владыка, а для прекрасных дев – мужчина и король, величественный, могучий, красивый. И мужчина, совершенно очевидно, на первом месте. Многие инда в королевстве вздыхали по своему господину, а он никому не давал надежду – новой королевы у Роутвуда до сих пор нет.

– Лансиль! – крикнула Цисса, завидев принца и друга.

Он обернулся, приветливо улыбаясь. Вот, кто сможет все ему объяснить.