по башке, – сказал я, показав на пальцах, сколько раз мне досталось от нее за несколько последних часов. – Походу, нифига она не отойдёт.

– Ну, это ты ещё мало получил, – усмехнулся Лёха. – Значит, уже начала отходить. Духота такая. Походу, скоро дождь будет. Вон, и тучи из-за горы вышли.

– Угу, – дернул я скептически бровями и посмотрел в сторону дерева, в тени которого стояла Августина и Ксюша.

Словно почувствовав на себе мой взгляд, Гу́ся зыркнула на меня так, будто пожалела о том, что мяч для пятого удара по моей башке был не у нее в руках.

Перекинув волосы за плечо, она демонстративно повернулась ко мне спиной и подперла бедром дерево.

Окей. Сыграем по твоим правилам.

Взял у Лёхи мяч и мягко кинул его прямо по пятой точке Августины, спрятанной в обычных спортивных шортах.

– Кто? – коротко и строго спросила Августина, повернувшись к нам.

Она знала, кто это сделал, так как смотрела прямо на меня. Но, видимо, ей нужно было, чтобы я лично признался в этом.

– Он, – сразу показал на меня Лёха и предпочёл слиться куда подальше.

– Ты бессмертный, что ли? – спросила Августина и, резко подняв руки, затянула на макушке хвост.

– Ты мне в голову мячом, а я тебе…

– В задницу? – изогнула она тонкую черную бровь.

– Почувствовала, да? – усмехнулся я.

– Сейчас и ты почувствуешь, что у меня есть для твоей задницы, – многообещающе произнесла Августина, а я напрягся, когда она отошла от дерева, сорвала какие-то здоровые листья, а затем, пользуясь этими листьями, как варежками, сорвала какую-то траву.

– И что? – спросила я равнодушно. – Веник мне хочешь подарить?

– Я, конечно, мало что знаю в том, как дама ухаживает за мужчиной, – прогнусавил Лёха из-за Ксюшиной спины. – Но, по-моему, Рамиль, эта крапива в её руках и твоя задница как-то связаны.

– Сейчас-сейчас, – кивала Августина, уже надвигаясь на меня. – Сейчас я так их свяжу, что он еще неделю развязать не сможет.

– Гу́ся, – выставил я руки ладонями к девушке, а сам начал пятиться от нее так, чтобы выбежать с поля и убежать подальше в лес.

– Не называй меня так, – процедила она сквозь стиснутые зубы и сузила глаза.

– Августина, – выговорил я мягко её имя и даже улыбнулся, чтобы растопить холодное сердце красотки.

Но, кажется, её желание надрать мой зад кустом крапивы было сильнее желания простого диалога.

– Может, мир? – предложил я. – Я всё осознал, всё понял, был неправ. Больше без тебя никуда не пойду.

– Нифига ты не понял.

– Понял.

– Не понял, – качнула она головой, пока её улюлюкающие друзья ржали под тенью деревьев.

– Хочешь удар ниже пояса? – спросил я, чем заставил на секунду опешить девушку.

– Какой? – нахмурила она брови и, насторожившись, бегло осмотрела меня с головы до ног и обратно.

– Гусыня! – сказал я, подразнив ее, и, смеясь, как пацан, побежал в лес, слыша, как возмущенно вздохнув, за мной побежала и Августина.

– Я из тебя вазу для этой крапивы сделаю! – кричала она позади. – Стой, зараза!

– Чтобы стать вазой? Ага, сейчас!

Петлял я между деревьями до тех пор, пока она не закончились. Оказавшись на скошенном желтом поле за лесополосой, понял, что на открытой местности Гу́ся передвигается значительно быстрее. Ускорился и в этот же момент едва не выдохнул сердце, когда над головой раздался оглушительный раскат грома, а порыв холодного сильного ветра принёс запах дождя. Того самого, как ночью на берегу.

Посмотрел в сторону и на краю широкого поля увидел белую стену надвигающегося на нас не просто дождя, а самого настоящего водопада.

– Налево! В старую конюшню! – крикнула Августина, а я не сразу сообразил, что она уже не держит крапиву, а держит меня за руку и тянет в противоположную от дождя сторону.

Пригнув голову, держа девушку за руку, молча бежал за ней, даже не заморачиваясь о том, куда она меня в итоге приведет. Кажется, за эти три дня моё подсознание научилось безоговорочно доверять ей и следовать туда, куда она меня ведет.

Там точно безопасно, тепло и надежно. Пусть даже это место – старая конюшня, которая являлась просто деревянной гнилой крышей на высоких столбах посреди бескрайнего пшеничного поля.

– Ух! – выдохнула Августина, стоило нам оказаться под дырявой крышей. – Всё равно намокли.

Намокли – слабо сказано. Меня будто в бочку с прохладной водой окунули и прополоскали в ней.

– Мы не намокли, – стряхнул я с волос капли. – Нас постирали.

– Был бы июль, можно было бы купаться под таким дождем. Но сейчас будет холодно.

Сняв резинку с волос, Августина скрутила их жгутом и, чуть согнувшись вперед, выжала.

– Плавать в воде под потоком воды? – тяжело дышал я после короткой, но быстрой пробежки. Завел руки за голову, пальцами подцепил ворот футболки и стянул её. – Вы здесь точно все не в себе.

Выжал футболку, закапав водой старый деревянный пол, который уже давно превратился в труху и разрушался под тяжестью моего веса и даже соломы, лежащей на нём.

– А ты сахарный, что ли? – с вызовом спросила Гу́ся и закинула волосы за спину. Смахивая с лица и шеи влагу, смотрела на меня так, будто реально ждала ответа.

– Не сахарный, а адекватный, – тряхнул футболку и повесил её себе на плечо. Пальцами зачесал волосы назад и смахнул с лица капли дождя. Насмешливо посмотрел на девушку, которая старательно выжимала на себе футболку, скручивая края. – Сними и выжми. Так проще. Я, всё равно, уже вижу твоё белье. Беленькое.

– Это купальник, умник, – цокнула Августина и, посмотрев на меня, что-то мысленно взвесила и рывком стянула с себя свободную футболку.

– И часто ты на волейбол купальник надеваешь? – спросил я и подошёл к ней ближе. Протянул руку к ткани в ее руках. – Давай, выжму.

– Не часто, – отдала она сразу свою футболку и следила за тем, как я её выжимаю. – К счастью, не каждый день в нашем селе пропадает городской несмышленыш.

– Всё равно непонятно, зачем