и, вероятно, дополнявший и разъяснявший сообщения своего предшественника, не говорит, чтобы Иуда требовал себе от синедриона денежной награды;

Иуда только предлагает первосвященникам предать Иисуса, за что уже сами синедристы обещают предателю денежное вознаграждение. Точно так же и по известию Луки Иуда не требовал сам денег, сребреники были предложены ему синедрионом. Ввиду таких, вероятно преднамеренных, разъяснений со стороны Марка и Луки мы должны и сказание Матфея понимать в духе этих разъяснений, т. е. что сребролюбие не было главною причиной измены Иуды. Что же до Иоанна, то он совсем ничего не говорит о денежной сделке Иуды с синедрионом; уже только косвенным путем можно заключать о ней на основании замечания евангелиста, что Иуда носил денежный ящик и был вор. Но некоторые критики считают 6-й ст. 12-й гл. за позднейшую глоссу: этой заметки нет в некоторых рукописях; притом она сделана, кажется, не совсем удачно, ибо на возражение Иуды Христос отвечает не в единственной, а во множественной форме. Далее, по известию синоптиков, это возражение было сделано не одним Иудою, но всеми апостолами. Наконец, если бы возражение Иуды было сделано по таким низким побуждениям, то неужели Христос ограничился бы столь ласковым и снисходительным ответом? Если же эта заметка и подлинна, что гораздо вероятнее, то во всяком случае она свидетельствует только о неравнодушии Иуды к золотому кумиру, но отнюдь не дает ни малейшего повода заключать, что сребреники были главным мотивом измены Иуды; напротив, сам Иоанн прямо и выразительно указывает на сатану, который вошел в Иуду и вложил в его сердце мысль о предании, как на главного виновника гнусного злодеяния Иуды.

в) Иуда получил за свою измену 30 сребреников: неужели предатель ограничился бы такими жалкими грошами, если бы действовал под главным влиянием страсти к деньгам? Синедрион, без сомнения, не пожалел бы храмовой казны за такую услугу, и Иуда не мог этого не знать. Притом такую незначительную сумму Иуда мог бы безнаказанно взять из находившейся в его распоряжении общественной кассы. Наконец, трудно предположить, чтобы сребролюбец, оставив все, мог последовать за Сыном Человеческим, Который не имел где главы преклонить. Тем менее могла развиться в Иуде эта страсть после вступления его в общество учеников Иисуса, которые жили частью делами рук своих и частью благотворением других.

г) Что золотой кумир не играл главной роли в измене Иуды, это показывает также и дальнейшая судьба предателя. Сребреники были получены, предатель достиг цели и удовлетворил свою страсть: чего же более? Однако же, когда Иуда узнает об осуждении Иисуса на смерть, он совсем теряет голову; раскаяние доводит его до полного отчаяния; явившись к первосвященникам, он с презрением бросает им их сребреники, уходит и налагает на себя руки. Все это такие черты, которые не свойственны сребролюбцу и бессердечному поклоннику золотого кумира; в них открывается прямой, сильный и трагический характер; здесь виден человек, который не боится выдать себя головою, для которого не только серебро, но и самая жизнь нипочем, который не страшится не только иерусалимских властей, но самой смерти.

д) Наконец – и это главное: в минуты предания продолжал ли Иуда верить в Иисуса как Мессию, пророка и чудотворца, или же этой веры в предателе не было? Если первое, то решительно нет никакой возможности объяснить ни самую измену Иуды вообще, ни дерзкое поведение его на Тайной вечере и в Гефсиманской роще. Мог ли пошлый скупец с такою наглою дерзостью вопрошать «не я ли, Господи» Того, Кому были доступны даже самые интимные тайны человеческого сердца? Неужели жалкий поклонник золотого кумира осмелился бы на коварный поцелуй и дерзкое приветствие, если бы он верил, что Иисус может воскрешать мертвых, укрощать бури, изгонять бесов? Ввиду той самоуверенности и дерзости, с какими ведет себя Иуда на Тайной вечере и в Гефсиманской роще, необходимо признать, что в эти минуты предатель утратил всякую веру в Иисуса, потерял страх, любовь и уважение к Нему; вообще из последователя и ученика сделался врагом и противником Иисуса. А если так, то спрашивается снова, что довело предателя до такого состояния? Чем объяснить это наглое презрение, эту беспредельную вражду, это дерзкое лицемерие и бесстрашное поведение по отношению к Тому, в Кого предатель прежде верил, Кого он раньше любил и уважал.

Итак, за сребролюбием Иуды, во всяком случае, должен был скрываться другой, более глубокий и сильный мотив. Полное разочарование в Иисусе, утрата веры, любви и уважения к Нему, вообще глубокий нравственный перелом во внутреннем настроении Иуды по отношению к некогда любимому и уважаемому Учителю: вот что, по нашему мнению, было главною основою злодейства Иудина и апостола сделало диаволом.

Рассмотрим ближе те условия, при которых мог совершиться в Иуде такой радикальный и решительный переворот.

В каждом действии человека нужно различать две стороны: субъективную, т. е. внутренние предрасположения, характер и темперамент субъекта действующего, и объективную, т. е. внешние впечатления, побуждающие человека к совершению известного действия. Применяя эти правила к данному случаю, мы должны, таким образом, рассмотреть: во-первых, склад внутренней жизни Иуды, его характер, вообще субъективные предрасположения его к совершению предания; во-вторых, те объективные условия, которые извне могли воздействовать на сознание и волю Иуды и увлечь его к гнусному поступку.

Душевный склад, или внутренняя природа, Иуды уже довольно заметно сказывается в самой истории его измены и последовавшего затем раскаяния. Всматриваясь ближе в евангельский рассказ, мы не можем не отметить в нем двух особенностей, весьма важных для уяснения характера Иуды вообще и в частности душевного состояния его во время предания и после.

Прежде всего останавливают на себе внимание то кажущееся спокойствие и та холодная обдуманность, с какими Иуда осуществляет свой гнусный замысел. Весь план измены задуман очень верно и исполнен с удивительною последовательностью. Договорившись с синедрионом насчет тайной выдачи Иисуса, предатель со спокойной совестью возвращается в Вифанию, в интимный кружок ближайших учеников Господа, с наглым лицемерием разыгрывает роль прежнего преданного ученика Его, в качестве такового принимает участие в Тайной вечере, вслед за другими учениками с притворною наивностью и изумлением предлагает вопрос Иисусу: не я ли, Господи, и до последней минуты носит на себе личину доверенного казначея и эконома общества. Удалившись затем с вечери, предатель в глухую полночь снова идет в Иерусалим к первосвященникам, берет у них отряд вооруженных слуг и является в Гефсиманской роще на месте уединенной молитвы Господа. Здесь, очевидно по наперед обдуманному плану, предатель сначала приветствует своего Учителя обычным: «радуйся, Равви», а потом дает Ему последний, предательский поцелуй, который служит