Как-то при случае Сергей рассказал о своих новых творческих изысканиях одному старому знакомому, с которым он случайно познакомился еще в студенческие годы в Усачевских банях, где он тогда любил попариться хотя бы раз в неделю. Сначала между ними завязалась ни к чему не обязывающая беседа, по ходу которой выяснилось, что его собеседник, которого звали Дмитрий Николаевич, некогда служил в органах госбезопасности, воевал на фронте, и вообще оказался очень интересным человеком, много повидавшим на своем веку. Сергей, уже тогда начинавший пробовать перо, попросил его подкинуть ему сюжет для очередного рассказа. Впоследствии из этого рассказа получилась целая приключенческая повесть. Сергей счел своим долгом подарить ее Дмитрию Николаевичу, а тот и в дальнейшем время от времени продолжал рассказывать интересные истории из своей насыщенной событиями жизни, благодаря которым мировая литература обогатилась еще ни на одно произведение. Со временем между ними завязалось вполне дружеские отношения.

На этот раз Дмитрий Николаевич, выслушав рассказ Сергея, долго морщил лоб, явно пытаясь вспомнить нечто важное, но давно забытое, а затем произнес:

— Знаешь, во время службы в НКВД я однажды как-то мельком слышал, что наши также отправили экспедицию в эти дебри где-то в конце двадцатых годов.

— Да Вы что! Не может быть!

— Нет, я точно что-то слышал.

— А с какой целью?

— Да кто ж теперь знает. Тогда о таких вещах просто из праздного любопытства расспрашивать было не принято, могли крепко по шапке дать. Да меня, честно говоря, это особо и не интересовало. У меня тогда и своих дел хватало.

— Но хоть чем эта экспедиция закончилась, знаете?

— Точно не могу сказать. Сдается мне, что это все игры товарища Бокия, начальника спецотдела ОГПУ-НКВД. Человеком он был крайне могущественным и таинственным. Про него тогда много чего рассказывали, но что в этих рассказах — правда, а что — ложь, до сих пор точно не знаю, да и не я один. Помощником у Бокия был некий Барченко. Они оба мечтали овладеть потайными знаниями древних цивилизаций, достигших более высокого уровня в своем развитии, чем наша, и впоследствии погибших в силу различных причин. По их предположениям, отдельные очаги этих цивилизаций могли сохраниться где-нибудь в глухих уголках нашей планеты. Судя по всему, они рассчитывали использовать их знания для достижения каких-то своих целей. Для их поиска они отправляли экспедиции в Тибет, на Крайний Север, на Алтай, а может быть и еще куда-нибудь, опять-таки, точно не знаю. Вполне вероятно, что одну из таких экспедиций они могли направить и в джунгли Бразилии. Ведь тогда большая часть внутренних пространств этой страны была еще практически не исследована, и никто точно не знал, что там может находиться. Только в годы Второй мировой войны ВВС США произвели аэрофотосъемку бассейна Амазонки, и на ее основе были составлены более или менее точные карты этой территории. Ну, ладно! Сейчас речь не об этом.

Так вот! Я теперь смутно припоминаю одну историю. Примерно в конце двадцатых годов группа советских агентов во главе с неким англичанином или американцем, фамилию которого я уже позабыл, пыталась выкрасть из музея в Рио-Де-Жанейро одну древнюю реликвию, кажется, хрустальный череп, которому приписывались магические свойства. Никто толком не знал, где он был найден, но Бокий и Барченко полагали, что этот череп был найден в одном из древних городов, расположенных во внутренних районах Бразилии. Но по неизвестной причине операция сорвалась. Кстати, во время войны эту же самую реликвию пытались выкрасть и немецкие агенты, но, кажется, также неудачно.

— Ну, и чем же все эти изыскания закончились?

— Точно никто ничего не знает. Постепенно Иосиф Виссарионович закрутил гайки. Прежней вольницы уже не было, Бокию и Барченко пришлось затаиться, уйти в тень. В 1937 году их и вовсе арестовали. На следствии они признали, что состояли членами тайной организации, готовившей свержение советской власти. Хотя тогда люди еще и не в таких грехах сознавались. Все зависело от того, насколько настойчиво их спрашивали. Бокия вскоре расстреляли, либо чего-то опасались, либо он не представлял особого интереса для следствия, а Барченко еще посидел некоторое время во внутренней тюрьме на Лубянке, все писал какой-то трактат, просил его сохранить. Может быть, он еще и поныне лежит где-нибудь на полке в архиве, если не сожгли потом, например, в октябре 41-го. Тогда много чего сожгли, особо не разбираясь, что надо, а что нет. Лишь бы сжечь, чтобы немцам не досталось…

Сколько бы потом Разумихин не пытался отыскать во всех доступных ему источниках упоминаний о советской экспедиции в джунгли Бразилии, состоявшейся примерно в конце 1920-х годов, все его усилия оказались тщетными…

* * *

Пока только с начальной частью маршрута у Ивана была определенная ясность. Вместе с проводником ему предстояло все время двигаться почти строго на север, чтобы в конечном итоге добраться до поста «Бакаири» — передового форпоста цивилизованного мира в этих диких краях. Этим путем и до него следовали все экспедиции, направлявшиеся в дебри штата Мато-Гроссо.

Местность, протянувшаяся от Куябы до этого поста, по большей части представляла собой открытую равнину, поросшую высокой травой и колючим кустарником. Лишь в низинах, где скапливалось больше влаги, стояли отдельные островки леса. Население в этих местах практически отсутствовало. Лишь изредка, примерно на расстоянии пяти-шести дней пути друг от друга, попадались маленькие скотоводческие поместья — эстансии, немногочисленные обитатели которых радостно встречали нежданных гостей. Жизнь этих людей не отличалась особым разнообразием, поэтому даже такие малозначительные события казались им необыкновенно важными, и запоминались на долгие годы.

Никаких дорог в ближайших окрестностях, разумеется, не было, если не считать звериных троп, следуя по которым, можно было безошибочно попасть к источникам вполне пригодной для питья воды. В них же при желании можно было также искупаться, правда, значительного облегчения подобные процедуры не приносили, поскольку влага с тела почти мгновенно испарялась под жгучими лучами солнца.

По ночам Иван и его проводник отдыхали в гамаках, натянутых между стволами деревьев. Приходилось с головой закутываться в противомоскитные сетки, неизвестно кем и почему так названные, поскольку как раз от москитов они практически не защищали. Эти крохотные, почти невидимые глазу насекомые с легкостью проникали даже сквозь самые мелкие ячейки. При этом они кусались так, что по сравнению с ними укусы даже самых отчаянных русских комаров казались просто легкими безболезненными уколами. Только ближе к утру эти кровожадные твари куда-то исчезали, но на смену одной напасти сразу же приходила другая. В предрассветные часы путников начинал одолевать жуткий холод, иногда казавшийся просто невыносимым. Буквально в течение нескольких часов температура воздуха падала на десять и более градусов, и хотя на самом деле она держалась на отметке 20–25 °C, казалось, что стоит трескучий мороз. Приходилось натягивать на себя все имевшиеся теплые вещи, чтобы хоть немного согреться.

Путь к посту «Бакаири» путешественникам преграждали несколько довольно крупных рек, обойти которые не было никакой возможности, а поскольку никаких мостов и переправ здесь также не было, то не оставалось иного выхода, кроме как преодолевать их вплавь. Каждый раз приходилось развьючивать животных и наспех сколачивать подобие плота, на который перегружалась вся поклажа. Толкая его перед собой, Иван каждый раз испытывал весьма неприятное чувство, представляя себе, какие ужасные твари могут таиться в пучинах здешних вод. Животные переправлялись вплавь самостоятельно, а проводник, стоя на плоту, подбадривал своего нанимателя, как мог. Уже в дороге он объявил своему нанимателю, что не умеет плавать, и вообще с детства боится воды, поэтому во время переправ он ничем помочь ему не сможет, а если тому это не нравится, то он просто повернет обратно, оставив своего попутчика один на один перед лицом неведомых опасностей. Скрепя сердце, Ивану пришлось согласиться.