— Мишка, угомонись! — прикрикнула на негоВасилиса. — Сейчас не за тобой пришли, отдыхай пока!

— Хоть бы попить дали… — с трудом проговорил человек вкресле.

— Когда работать поедешь, все тебе дадут — и пить, иесть.., и какаву с чаем!

— Ага, и дури какой-то вколете, чтобы молчал!

— Это уж само собой, — отмахнулась от негоВасилиса, поворачиваясь к Маркизу:

— Ну, касатик, а теперь с тобой поговорим. Ты папашемоему не понравился, а у папаши глаз-алмаз, он человека насквозь видит! Так чтодавай колись — кто такой и чего тебе надо!

— Я же сказал — проездом из Казани, засвидетельствоватьпочтение…

— Это ты ей можешь впаривать, — проскрипелстарик, — а я таких много повидал!

Ты у меня сейчас соловьем запоешь! А ну-ка, Васенька,подержи ружьишко, чтобы этот фраер ничего не выкинул! — Карась передалружье дочери и, придвинувшись вплотную к Маркизу, принялся быстро и умелообшаривать его одежду.

Отогнув рукав, старик с интересом уставился на татуировку.

— Казанский, говоришь? — проговорил оннасмешливо. — А наколочка-то как у лавровских.., да только что-то мнесдается, что липовая это наколочка! Вот мы ее сейчас проверим.., и если несойдется, я тебя как раз лавровским-то и сдам…

— Папаша, зачем его сдавать? — перебила старикаВасилиса, и в глазах ее заблестела жадность. — Лучше его посадим на дурь,как этого, — она кивнула на человека в кресле, сделаем из него ветеранагорячей точки и пустим на улицы деньги зарабатывать.., чего впустую человекупропадать, когда он еще поработать может? Для нашей пользы!

— Поглядим, дочка, поглядим! — проговорил старик,продолжая обыскивать Маркиза. — А это что у тебя такое? — он вытащилиз кармана Лениной куртки флакончик.

— А это духи… — протянул Леня, — для подружкисвоей приготовил…

— Мне-то небось что похуже дал, — проворчалаВасилиса, — а крале своей самые хорошие…

— Что вы, мадам! — Леня округлил глаза. —Ваши нисколько не хуже!

— Ну-ка, папаша, дай-ка мне… — Василиса протянуласвободную руку, цепко сжимая другой рукой обрез.

— Все-то тебе прихорашиваться, — с отеческимвздохом проговорил Карась и передал ей флакончик.

Василиса повернула его к себе, нажала на кнопочку.., и тутже свалилась как подкошенная.

— Спокойной ночи! — Маркиз ударил старика ребромладони по шее и уложил на пол рядом с дочерью. — Не люблю насилия,особенно в отношении пожилых людей, но вы меня вынудили!

Он нашел поблизости моток бельевой веревки и тщательносвязал Карася и его предприимчивую дочь. Затем распрямился и подошел к человекув кресле.

— Если не ошибаюсь, эта красотка называла вас Михаилом?

Мужчина кивнул, удивленно глядя то на Маркиза, то на своихсвязанных и бесчувственных тюремщиков.

— А Илья Аронович Левако случайно не приходится вамродственником?

— Да… — с трудом проговорил человек пересохшим ртом.

С трудом узнал Леня в этом изможденном болезненном человекесвоего заказчика.

— Миша, а меня-то ты узнаешь? — спросил онмягко. — Мы же с тобой третьего дня встречались…

Михаил поднял тяжелую голову и оглядел его мутными глазами.Постепенно в них проступило узнавание.

— Я вообще-то по твою душу прибыл! сообщил емуМаркиз. — До Ильи Ароновича дошла записка…

— Слава богу! — По щеке Михаила покатиласьслеза. — Еще немного в этом аду — и я сошел бы с ума!

— Неужели я опоздал? — осведомился Маркиз. —Или с ногами обычный фокус?

— Ну да! — простонал Михаил. — Они неампутировали ноги, а только подогнули и спрятали при помощи специальных ремней,как у большинства «безногих». Правда, неизвестно, что хуже: от неудобногоположения кровообращение в ногах затруднено, и скоро я действительно не смогуходить…

— Какое зверство! — Маркиз наклонился над Михаиломи помог ему распрямить и освободить ноги.

— Болят? — деловито спросил Леня.

— Не то слово…

— Это хорошо, значит чувствительность не потеряли.

Михаил с трудом опустил ноги на пол, попробовал встать, нопокачнулся и снова опустился в кресло, скривившись от боли.

— Нет, пока не могу…

— Ничего страшного! — Маркиз обхватил его заплечи, помог подняться и потащил к выходу.

Пройдя через подвал с пивными бочками, Маркиз приоткрылдверь и выглянул в главный зал «Сундука».

Нищие веселились вовсю, пели нестройными голосами ипересказывали случившиеся за день происшествия.

— Васька, зараза, ты когда пиво принесешь? —проорал Рваный, повернувшись к открывшейся двери.

— Как же тебя, Миша, угораздило? — сочувственноспросил Леня, когда они добрались до машины. — Вроде бы просил я тебя нарожон не соваться…

Маркиз решил осторожно прощупать Михаила на предметстранного происшествия, с другой стороны — отвлечь его от вопроса, чтослучилось с заказанными документами.

— Сам не понимаю, как это случилось, Михаил дышалтяжело, силы его покидали.

Леня достал из бардачка фляжку с коньяком — оченьдейственное средство, которое возил в машине на всякий пожарный случай. Михаилотпил пару глотков, порозовел и начал рассказ.

В то утро настроение его было не то чтобы хорошее, но и нетакое, как в последние дни. После того как он застал свою жену со своим лучшим,как он тогда думал, другом, его как будто током ударило. Да еще потомвскрылось, что со стороны «друга» это не просто приключение, а тщательнопродуманная подлая интрига. Михаил не знал, за что ненавидеть этого типа больше— за то, что увел жену или за то, что хотел украсть дело всей его, Михаила,жизни. Но как раз в тот день Маркиз обещал вернуть документы, и Михаилнадеялся, что так оно и будет. Поскольку выяснилось, что жена его «другу»совершенно не нужна, придется решать, как быть дальше. Михаил пока трудноерешение отложил на время и с женой не разговаривал.

В то утро он проспал, потому что жена из принципа его неразбудила, а будильник они расколотили в драке. Горячую воду отключили, так чтоМихаил наскоро побрился холодной водой, чтобы не соваться на кухню, где женараздраженно гремела кастрюлями. Он поехал на работу голодный, но решил нерасстраиваться по пустякам. И буквально на первом перекрестке его прихватилгаишник. Впрочем, вполне возможно, что Михаил что-то нарушил, в последние днион был в таком состоянии, ну да Леонид про это уже знает.

Гаишник был, как ни странно, очень вежлив, он представилсялейтенантом Куликовым и попросил предъявить права. Михаил достал их из карманабрюк, и каково же было его удивление, когда лейтенант, внимательно поглядев направа, назвал его не Школьником Михаилом Львовичем, а вовсе даже ЗайцевымГеннадием Ивановичем, то есть именем его так называемого дружка, чтоб он пропалсовсем! Михаил совершенно обалдел от такой неожиданности и замямлил что-тонеразборчивое.