— Ну вот тебе и «Сундук»! — гордо сообщилмальчуган и юркнул в низкую дверь.

Маркиз пригнулся, сложившись едва не вдвое, и последовал заЧижиком. За потайной дверью оказалась крутая скользкая лестница, которая велакуда-то вниз, в глубокий подвал. Снизу доносился приглушенный шум многихголосов, обрывки пения, стук пивных кружек. Вслед за своим проводником Леняспустился по лестнице и оказался в полутемном сводчатом подвале, заставленномгрубыми деревянными столами и скамейками. На столах стояли выщербленные кружкис пивом и тарелки с нехитрой закуской, но те, кто сидел вокруг этих столов,могли бы позировать для изображения картин ада. Здесь были безрукие и безногие,слепые и страшно изувеченные люди, облаченные в жуткие обноски.

Леня слышал от кого-то из знакомых об этом месте — пивной«Сундук», в которой собираются те, кто промышляет в нашем городе нищенством, нопрежде, на свое счастье, никогда здесь не бывал.

— Чижик! — из-за ближайшего стола приподнялсяздоровенный мужик с лицом, изуродованным багровыми шрамами. — А ну-ка,постреленок, спой мою любимую!

— Пива нальешь — спою! — отозвался мальчишка.

— Эй, Васька, пива! — мужик грохнул пудовымкулаком по столу. — Мне, и дружкам моим, и этому пацанчику!

Сбоку от стола приоткрылась обитая жестью дверь, из-за неевыбралась на свет коротконогая женщина с плоским, белым как тесто лицом. Онанесла поднос, уставленный десятком кружек пива в окружении связки соленыхбаранок.

— Платить кто будет — ты, Рваный? — осведомиласьона, прежде чем грохнуть поднос на стол.

— Я, я, не сомневайся, Василиса! — уважительноответил мужик со шрамами.

— А я и не сомневаюсь! У меня не забалуешь! —Василиса скосила глаза на велосипедную цепь, подвешенную к поясу.

— Рваный нынче при деньгах, он угощает! — подалголос тщедушный старичок с белыми пустыми глазами. — Конкретного лоха нахорошие деньги развел! Под машину ему бросился, все вокруг соком клюквеннымзалил! Лох уж думал, насмерть человека сбил, рад был откупиться! Прямо самРваному деньги совал и еще спасибо говорил! Умора! Я глядел, чуть живот ненадорвал! — И старичок тоненько, визгливо захихикал.

— Карась у нас такой, — поддержал беседу соседбелоглазого старика, — Карась у нас глазастый! Все заметит! Хоть иработает под слепого, а ничего интересного не пропустит!

Карась, а ну, покажи, как ты глаза-то свои вынимаешь!

Старик, не прекращая визгливо смеяться, ловко подцепилпальцем закрывающую глаз белесую пленку, и хитро оглядел окружающихвнимательным серым глазом.

— Пей, пацанчик! — Рваный пододвинул Чижикукружку. — Пей и пой! Ты ведь знаешь, какую я люблю!

— Любовь свою короткую залить пытался водкою… — затянулЧижик громким жалобным голосом, — и воровать боялся, как ни странно.., новлип в историю, глупую и как-то опергруппою я взят был на бану у ресторана…

— Хорошая песня, — Рваный вздохнул и обнял Чижикасвободной рукой, — как будто про меня поешь…

Маркиз, воспользовавшись тем, что все присутствующиезанялись собственными делами, скользнул в ту дверь, из-за которой периодическивыходила Василиса со своим подносом.

За этой дверью оказался еще более мрачный подвал, едваосвещенный тусклой пыльной лампочкой. По стенам этого подвала стояли огромныебочки, из одной такой бочки Василиса цедила пиво в щербатую кружку.

" — Ты куда лезешь? — проговорила она, покосившисьчерез плечо на Маркиза. — Я вам всем сто раз говорила — ко мне сюда несуйтесь! У вас свои дела, а у меня свои!

— Пардон, мадам! — Леня склонил голову и щелкнулкаблуками. — Хотел выразить вам свое восхищение!

— Чего? — переспросила хозяйка, и на ее плоскомлице появилось выражение недоумения, постепенно переходящего внедовольство. — Ты че, думаешь, на дуру напал?

Развести себя такой пургой позволю? Ты ваше кто такой, ятебя что-то ни разу не видала! Тебя кто сюда привел?

— Проездом из Казани в Вальпараисо, бодро рапортовалМаркиз, — находясь…

— Чего? — перебила его хозяйка. — Какая ещеРаиса?

— Находясь в дружбе с Митяем, решил заглянуть наогонек.., выразить, так сказать, почтение коллегам…

— Калекам моим до твоего почтения никакого деланету! — проворчала Василиса. А Митяя я сегодня чегой-то не видала…

— Позвольте сделать вам небольшой презент, — Ленявытащил из кармана флакончик туалетной воды и нажал кнопочку, выпустив всторону Василисы душистое облачко.

— На фига мне твой брезент, — недовольноотмахнулась та, — проваливай в зал, к остальным! Ко мне сюда ходитьнеположено!

— Постой-ка, Васенька! — раздался вдруг позадиМаркиза скрипучий голос. — Чтой-то мне его личность не нравится! Надотьего проверить, кто он такой и откуда взялся!

Маркиз резко обернулся и в первую секунду увиделнаставленный прямо в его живот короткий, неровно обрезанный ствол охотничьегоружья. Как известно, пуля или заряд дроби из такого оружия летит недалеко, нона ближнем расстоянии наносит жертвам страшные увечья, как правилонесовместимые с жизнью.

Только в следующую секунду Леня разглядел человека, которыйдержал в руках обрез — того самого тщедушного старичка с белесыми глазами,которого коллеги называли Карасем.

— Папаша, я бы с ним и сама разобралась! —вздохнула Василиса, вытирая руки грязным фартуком. — Чего ты меня всепроверяешь, все контролируешь! Я уж давно взрослая!

— Дети — они всегда дети! — поучающим тономотозвался Карась. — Как же мне за собственным дитем не приглядеть? А ну,казанский, топай вперед! — И он ткнул Леню стволом обреза, показываябелесыми глазами на дальний конец подвала.

— Уважаемый, — попытался урезонить егоЛеня, — вы меня приняли за кого-то другого!

Я вовсе не тот…

— Это мы сейчас быстро разберемся, кто ты такой! —прикрикнул на него Карась. — Я сам себе отдел кадров!

При этом он так угрожающе щелкнул затвором, что Леняпослушно двинулся в указанном направлении.

Дойдя до конца подвала, он повернул налево, поднырнул поднизкую каменную арку и оказался перед массивной дубовой дверью.

Василиса, шедшая рядом с ним, брякнула засовом и распахнуладверь. Старик ткнул Маркиза прикладом в спину, и тому ничего не оставалось, какввалиться в следующую, маленькую и очень холодную комнату.

Здесь было совсем темно, но чувствовалось присутствие живогочеловека. Василиса щелкнула выключателем, под низким потолком загорелась слабаясороковаттная лампочка, осветив комнату, точнее — тесный карцер. Напротиввхода, против стены, в инвалидном кресле на колесах сидел изможденный мужчина вгрязном пятнистом комбинезоне вроде армейского камуфляжа. Руки его былиприкручены проводом к подлокотникам кресла, ноги ниже колен вообще отсутствовали.При виде вошедших мужчина открыл больные, измученные глаза и хрипло застонал.