улёгся, и Анна смогла присмотреться и оценить обстановку.

Они и правда были старыми, настолько, что кости походили на пемзу, тёмного, почти зелёного цвета. И запаха не было никакого, словно они на самом деле были из пемзы. Неизвестное Анне оружие, напоминающее разные заморочки из земных фантастических фильмов — такое же массивное и вычурное, — валялось между костей. Никакой одежды не осталось, только какие-то клочья до того неопределённого и ветхого вида, что опознать их не было уже никакой возможности. Большинство скелетов принадлежали гуманоидам, Анна рискнула даже предположить, что это риполиане; но были и люди — она разглядела несколько черепов с продолговатыми мероканскими затылками и длинными клыками хищников. Анна подумала, что этого не может быть, слишком фантастично. А что-то уже нашёптывало внутри: это правда, и она влипла так, как никогда в жизни. Это корабль мертвецов, корабль — призрак, дрейфующий в космосе. Ивайр когда-то рассказывал ей про такие корабли. Правда, он говорил, что в них ничто не могло работать, и воздуха не было; но здесь каким-то образом всё уцелело достаточно для того, чтобы человек чувствовал себя нормально… Может, — подумала Анна, — добраться до крипта и попытаться повернуть этот корабль к терминалу? Космос — не океан; корабли и киборги, совершающие свои рейсы в гиперпространстве, не наткнутся на этот корабль НИКОГДА.

Ужас, охвативший Анну при этой мысли, был куда больше, чем страх перед костями. Осторожно ступая, она миновала их и вошла в следующий коридор, узкий, длинный и низкий. Внутренности этого корабля тоже не были похожи на всё, к чему Анна уже привыкла. Всё это, как и оружие, больше походило на корабли из земных фантастических фильмов — видно, общего между людьми разных рас всё-таки было больше, чем различий. Половина светильников не горела, и в коридоре было полутемно. Анна некстати вспомнила «Чужого», нервно поёжилась. Звуки, антураж, атмосфера места — всё напоминало стандартный фильм ужасов, только было взаправду. И Анне почему-то было совсем не до иронии по этому поводу. Внутренне она была готова к тому, что откуда — нибудь вытаращится какое-нибудь чудище, и ничуть не удивилась бы этому. У неё начались приступы головокружения — воздух в покинутом корабле был далёк от нормы. Во-вторых, её начала терзать жестокая жажда. А в — третьих, у неё возникло ощущение, что она здесь не одна. Кто-то ещё был в этом корабле, кто-то живой и наверняка опасный; кто-то, кто поддерживал здесь системы жизнеобеспечения.

Коридоры заканчивались шлюзами, которые открывались в такие же коридоры. Анна начинала тихо паниковать: она уже не знала не только того, куда ей идти, но и того, куда возвращаться, не помнила. В горле першило, в груди незаметно возникла и усилилась давящая боль.

— Если ты здесь сдохнешь, Полонская, — сказала она себе, — ты всего лишь получишь то, что заслужила, за свою дурость. — А в голове прозвучала, очень кстати вспомнившись, мрачная поправка Ивайра, сделанная, правда, по другому поводу: «Не если, а когда».

Это была ситуация, когда любая надежда должна была неизбежно сдохнуть. Но Анна продолжала двигаться куда-то; может, просто из упрямства. Просто сесть и умереть было не в её характере. Лягушка, которая тонула в сливках, тоже ведь не знала, что они превратятся в масло?

Эта дурацкая мысль о лягушке и сливках была последней, которую Анна запомнила, теряя сознание в одном из коридоров. Сколько она пролежала там, Анна не знала; в себя её привёл жестокий кашель, терзающий пересохшее горло. Пахло мятой и корицей; что-то гудело, не противно, но настойчиво. Анна приподнялась и села обратно: она находилась в крипте!

Сомнений не было: это был крипт, или кабина управления, что в данном случае, наверное, было точнее. Но Анна пока не могла ничему удивляться — взгляд её был прикован к панели справа от кресла: символ этой панели ей был хорошо знаком, на терминале, где она была перед этим, такой символ стоял там, где можно было получить чашечку спа. Вряд ли это до сих пор работало; ну, а вдруг?.. Здесь был воздух, горел свет, работал приёмник. Анна подошла, села в кресло и нажала на панель. Чашка с горячим напитком выскользнула из открывшейся ячейки, как по волшебству, прозрачная, круглая, с несколько неудобной ручкой-крючком. Анна едва не прослезилась от счастья, забирая её. И только прикончив её, и сразу почувствовав себя лучше, она осознала произошедшее и похолодела. Как она попала сюда? Ладно, — поспешила она себя успокоить, — отравленная этим неживым воздухом, она могла притащиться сюда и в бреду. В конце концов, может, она упала в паре шагов от двери и открыла её нечаянным прикосновением. Но спа?! В то, что механизм мог быть исправен, она могла поверить; но в то, что продукты сохранились так долго — ведь даже кости и вещи истлели в прах! — в это поверить было нельзя. Возможно ли, что здесь на самом деле был кто-то?! Жил в этом корабле, полном скелетов, дышал этим воздухом, слушал эту тишину?!

— Я сошла с ума. — Сказала себе Анна, поднимаясь из кресла. — Какая досада. — Оглянулась, подошла ко второй двери, которая так же легко, как и прочие, открылась от одного прикосновения. Выглянула наружу и чуть не закричала: под нею был ангар! Лестницы, по одной из которых она поднялась наверх, были напротив; сюда от стены вёл над ангаром узкий металлический мостик. И она могла в бреду пройти по этому мостику, не заметив этого?!

— Ой, мама… — Пропищала она, уже почти не владея собой, повернулась, и теперь уже завизжала: мёртвый пульт вдруг ожил, по нему последовательно побежали разноцветные огоньки. При первом же звуке, раздавшемся в кабине, Анна, даже не поняв, что это, замертво рухнула на пол.

Когда взрыв негодования миновал, лорд Корин заметил, оглядевшись:

— Странный корабль. И очень странная женщина. Хоть и мероканка.

— Принято. — Согласился Рон Леа. — А корабль классный. Как ты думаешь, из самой Лиги или с Биафра?

— Где можно было его украсть? И как?

— А ты, лохматый, что скажешь? — Обратился Рон Леа к Ликаону.

— Я суперклассный андроид всех времён и планет. — С достоинством ответил Ликаон. — Мне было дано имя, а не присвоен номер, это много значит для андроида, не так ли? И потом, я прекрасно воспитан, и служу настоящей даме, а потому вульгарные обращения типа «лохматый, железка, лысый» и тому подобное меня оскорбляют. Оскорбления я не склонен сносить с малодушным снисхождением, а готов дать отпор всякому, кто считает, что белковый мозг и несколько килограммов протеина сомнительного качества дают право…

Окончание