стороны не глянь, её поступок был верхом идиотизма. Этот корабль мог быть человеческим, а мог и не быть; он мог быть чьим угодно, и всё-таки Анна полетела к нему, влекомая каким-то здорово смахивающим на предчувствие побуждением, которого позже так и не смогла понять. Уже подлетая к кораблю, она никак не могла определить его принадлежность — не было никаких сигнальных огней, не видно было никакой символики, а формы Анне были совершенно не знакомы, не смотря на обширные уже познания в боевой современной технике. Правда, когда она подлетела совсем близко, огни вдруг вспыхнули по всему корпусу, и механический голос прозвучал в кабине:

— Неопознанный транспорт, назовите себя.

Говорили по-мерокански, и Анна вздохнула с облегчением. Так же по-мерокански ответила:

— Боевая машина потеряла связь со своим кораблём и просит принять её на борт.

Ответом было молчание, но шлюз корабля, большой, прямоугольный, открылся и осветился изнутри. Колер коды Анна ещё на Грите выучила назубок; эти цвета означали, что её принимают, и что корабль… мероканский. Уже влетая в шлюз, Анна поразилась этому кораблю: он был обглодан вакуумом до того, что потерял чёткие очертания, но казался громоздким и крепким, как старая вещь. Анна едва ли не впервые в жизни перекрестилась, и ввела машину в шлюз.

Как и положено, машину взял приёмник; её тряхнуло, ощутимее, чем обычно, что-то заскрежетало, так, что заныли зубы, но сработало исправно. Раздалось шипение горячего пара, машину резко приподняло, снова тряхнуло, и, наконец, крепко опустило на подпорки. Анна снова на всякий случай перекрестилась, и чуть дрогнувшей рукой включила определители: температура нормальная, воздух пригоден для дыхания, сила тяжести близка к нормальной. Сама у себя спросила:

— Как думаешь, вылезать стоит? — И сама же себе ответила:

— Раз уж полезла сюда, так иди до конца! — И решительно открыла люк. Выбралась наружу, спрыгнула на настил, и ноги подкосились: никогда ещё она ничего подобного не видела! Всё здесь было не таким, как надо, и на первый взгляд даже не поймёшь, чем именно. За год без малого, проведённый на Грите, Анна научилась понимать разницу между гуманоидной техникой и человеческой; дело было в особенностях дизайна, основанных на разнице в физиологии: у гуманоидов было другое зрение, другое строение позвоночника, рук. Анна уже научилась определять эту, порой едва уловимую, разницу с одного взгляда, и готова была поклясться, что это не гуманоидный корабль. И что именно казалось ей здесь таким чуждым и страшным, она не могла сказать. Может быть, именно с таким чувством смотрел бы мероканец, к примеру, уже хорошо знакомый с техникой Земли 21 — го века, на галеру века 18 — го, или паровоз начала 20 — го, не понимая, чем они ему так странны. Всё здесь было странным, незнакомым, и каким-то нежилым. Заброшенный дом всегда вызывает гнетущее чувство, даже если он содержится в относительном порядке; и такое же чувство вызывал этот корабль. Часть ламп в ангаре горела, часть давно погасла, а некоторые даже висели из своих гнёзд. И мёртвая тишина, которая царила здесь — от неё хотелось выть. Но кто-то же позвал её из этого корабля! И позвал по-мерокански. Преодолевая детское желание спрятаться обратно в истребитель, Анна огляделась и позвала:

— Кто здесь?.. Есть здесь кто?

Голос её прозвучал так жалко, что она замолчала, испугавшись эха, породившего массу звуков, отзвуков и призраков эха. Кроме этого неприятного шума, ответа она не дождалась никакого.

Ангар был сделан совсем по-другому, нежели везде, где она успела побывать до сих пор. Открытый, прямоугольный, с гнёздами для больших плоских машин, одна из которых и сейчас была на своём месте. По сетке настила, сквозь которую жутковато просвечивали внутренности корабля, Анна подошла к ней и присела возле неё. Знаний в этой области у неё было уже достаточно, чтобы понять: эта машина, манёвренная, но наверняка с большой инерцией, побывала в хорошей переделке. Правые двигатели обгорели, и Анна осторожно, словно боялась сделать больно, погладила хрупкую от страшного жара, опалившего её, поверхность. Кабина была открыта и пуста, а значит, тот, кто прилетел в ней после жаркого сражения, покинул её сам, или с чьей-то помощью, и был жив. И это почему-то Анну страшно обрадовало. Она встала и решила осмотреться. Место было странным, загадочным; любопытство пересиливало опасения и здоровый скептицизм.

Лифта или чего-то вроде она не нашла. Между тремя рядами гнёзд для боевых машин — по три в каждом ряду, — проходили два настила. Каждый упирался в стену с элементарной металлической лестницей. Колебалась Анна не долго. Вообще-то, разумнее всего было бы покинуть этот корабль как можно скорее, пока он не унёс её далеко отсюда, к чёрту на кулички, в открытый космос, откуда она уже никогда не вернётся и где её никто никогда не найдёт. Но любопытство было сильнее, и к тому же она не думала, что этот корабль движется с такой уж большой скоростью. Один — то час у неё в запасе наверняка был. Пообещав мысленно Кейву, чей укоризненный взгляд она всё время чувствовала на себе, что будет очень осторожна, Анна прихватила из кабины лазерный пистолет и пошла к лестнице.

Лестница казалась крепкой, и Анна быстро поднялась по ней до люка, который сам открылся от первого же прикосновения. Через люк Анна попала в тамбур с тремя дверями, едва ли не копиями земных дверей, тех, что в подводных лодках, с устрашающего вида винтами и кнопками. Анна попыталась повернуть одно из колёс, но оно даже не шелохнулось. Тогда она нажала бирюзовую кнопку — у мероканцев бирюзовый цвет был тем же, чем зелёный на Земле, — и дверь открылась. Заглянув в коридор, Анна завизжала и шарахнулась обратно: он был завален скелетами. Через минуту дверь снова закрылась, и Анна, ноги которой предательски подкашивались, сползла по стеночке на пол.

Но пережитый ужас был ничто по сравнению с тем, что она испытала, когда не смогла открыть люк на лестницу. Что она только не делала, чтобы сделать это! Даже пыталась стрелять по нему из пистолета, но только всё испортила окончательно. Единственный выход был — поискать второй люк; ведь из ангара она видела вторую лестницу. Но для этого нужно было войти в коридор… Анна глубоко вздохнула, набираясь решимости. Воздух был спёртый и затхлый, но вони, неизбежной, если бы скелеты были хоть сколько — нибудь новыми, не было. Может, ей померещилось?.. Анна поднялась на дрожащие ноги и снова нажала на кнопку.

Нет, ей не померещилось. Но первый ужас