— Зачем карта? — спросил Соболев.

— Пока есть время, прикинем, как вы с Егоровым отходить будете.

— Да нечего тут, командир, прикидывать. Отсюда уйдем в поликлинику. Вы повезете офицеров особого подразделения, мы с Федей подадимся на нашу стоянку на окраине. Там выждем, пока в Минске пройдут облавы. Это где-то неделя, может, меньше. Харча нам хватит. Укрыться есть где, защититься от собак тоже сумеем. Отсидимся. А потом присмотрим какой-нибудь автомобиль, захватим его и рванем к партизанской базе.

— Это все так, — проговорил Авдеев. — В городе-то вы без сомнения справитесь, но каким маршрутом будете отходить?

— Да по карте.

— На карте далеко не все дороги указаны. И если вы прицепите к себе хвост, то отрубить его будет некому.

— Что вы предлагаете, товарищ капитан?

— Идите вдоль железной дороги, не приближаясь к базе, а удаляясь от нее. Если вы там и встретите охрану, то она будет состоять из полицейских. Их заслон прорвете. А далее, через семь километров от окраины Минска, уходите на северо-восток. Там дорога грунтовая. На карте ее нет, о ней мне рассказал командир партизанского отряда. Она петляет среди болот. Автомобиль ведите аккуратно, а то влепитесь в топь, и все. Там и преследование затруднено. Если немцы организуют погоню, то взводом или отделением мотоциклистов. Им придется торопиться. А на той грунтовке спешка смерти подобна. Влетит один мотоциклист в болото, остальные повернут назад. Среди них придурки есть, конечно, но далеко не так много, как нам хотелось бы. Грунтовкой идти, огибая райцентр Готлинск. Километров через пятнадцать будет поворот в Лазовский лес, на северо-восток. Искать отряд вам не придется, внешний пост сам вас остановит. Все ясно?

Сержант Соболев внимательно выслушал командира и ответил:

— Понял. Нам бы еще карту эту, с отметкой, где начнется грунтовка.

— Конечно, Тимоха, мне она не нужна.

Авдеев сделал ту самую отметку на карте, передал ее Соболеву, взглянул на часы:

— Тринадцать сорок. Охраны все нет.

Соболев усмехнулся и проговорил:

— Вот, командир, будет весело, если на охрану резиденции выйдет не восемь эсэсовцев, а двадцать восемь или целая рота. Что мы тогда делать будем?

— Выполнять задание.

— Даже если против нас будет взвод эсэсовцев?

— Офицеры майора Шелестова — опытные вояки. Они не начнут операцию при таком численном превосходстве немцев.

— Надеюсь.

— Да не волнуйся, все будет нормально.

— Я и не волнуюсь, просто просчитываю варианты возможного развития событий.

Капитан посмотрел на сержанта и приказал:

— Повтори!

— Чего?

— Скажи еще раз, что ты делаешь!

— Просчитываю варианты возможного развития событий.

— И где ты набрался таких слов?

— У меня что, начальников мало было? Да и вы, товарищ капитан, частенько так выражаетесь.

— Потому, что я командир подразделения. Просчитывать все варианты это мое дело. Твое, сержант, исполнять приказы.

— То есть даже разумная инициатива наказуема?

— Я не узнаю тебя, Соболев. Какая на хрен инициатива?

— Обычная.

— В общем, так. Еще одно заумное слово — накажу!

— Эх, знали бы вы, товарищ капитан, с каким удовольствием я сейчас оказался бы в камере гарнизонной гауптвахты, а не здесь.

— Ты все сказал?

— Так точно!

— Ну и молчи. Ага, а вот и наши эсэсовцы. Их трое.

— Пока трое, — не сдержался Соболев.

— Да помолчи ты, сержант! Гляди лучше по сторонам.

Эсэсовцы тем временем заняли позиции. Они просто встали спиной к тыловой стене, положили руки на автоматы, висящие поперек груди, и застыли словно статуи.

Авдеев оценил эту картину и проговорил:

— Надо же, они даже тут порядок соблюдают. И расстояние между ними одинаковое. Один — строго посредине, левее двери, перед воротами, двое других — в метре от углов. Дисциплина у них на высоте. Ждем.

В 14.20 на улицу Булавскую вышли гауптман и обершарфюрер, то есть Буторин и Коган, который нес довольно большую сумку. Через десять минут уже были на Гауптштрассе, возле дома номер 16, обнесенного забором.

Три жандарма топтались у мотоцикла с коляской, на которой был установлен пулемет «МГ‐34».

Старший патруля в звании фельдфебеля сказал пулеметчику:

— Бруно, сходил бы ты в магазин, а то сигарет у меня осталось всего пара штук.

— Давай деньги, я схожу.

Фельдфебель полез в карман.

Они не обратили внимания на гауптмана и обершарфюрера, которые подошли к ним вплотную. Не успел фельдфебель отдать деньги, как офицеры достали пистолеты и в упор расстреляли патруль.

Это видела парочка пожилых людей и с прытью, не свойственной их возрасту, метнулась в переулок. Случайный свидетель расстрела, молодой лейтенант вермахта, судорожно пытался расстегнуть кобуру, но не успел. Две пули, выпущенные Коганом, пробили ему грудь. Немец завалился на асфальт. Кто-то закричал, где-то дальше по улице раздалась трель полицейского свистка.

Буторин и Коган достали из сумки немецкие автоматы, подсумки с запасными магазинами и гранатами, прицепили их к ремням. Борис завел мотоцикл. Буторин сел в коляску, осмотрел пулемет, приготовил его к бою.

Коган погнал мотоцикл к ближнему переулку. Теперь офицерам надо было добраться до Кайзерштрассе и Поданского переулка. На это требовалось где-то полчаса. Если ничего не случится, то они подойдут к резиденции Вильгельма Кубе как раз ко времени первого тоста.

Коган, изучивший карту города, вел мотоцикл по переулкам. В одном из них он налетел на завал из камня и кирпича. Хорошо, что успел затормозить.

Он тут же развернул мотоцикл и повел его в проулок, который только что проехал. Там оказался полицейский. Он переходил проезжую часть. Люлька зацепила его и сбила с ног.

— Аккуратней, Боря! — крикнул Буторин.

— Какого черта аккуратней! Ты, может, прикажешь мне пропускать пешеходов на переходах? Мы и так время на завале потеряли.

— А ты не хочешь налететь на фрица мотоциклом, а не люлькой? Перевернемся к такой-то матери — и хана операции.

— Ладно, смотри перед собой.

Коган слегка сбавил скорость.

В это время к резиденции уже подъезжали легковые представительские автомобили генерального комиссариата, начальников СС и СД, полиции, машины поскромнее типа «Опеля» и «Фольксвагена». Из них выходили высокопоставленные военные и гражданские чины, шагали в резиденцию. Автомобили уходили на Булавскую улицу и дальше, на стоянку, расположенную в Летнем переулке.