штангу, и ударить не сумел — промахнулся; неудачно выброшенная при приземлении рука подвернулась, и он вслед за мячом выкатился с поля…

Рыжий не успел вернуться, Прыщ видел, как он встает и отряхивается у тех ворот, а белые были рядом. Валет провалился, и на него вышли сразу двое. Он кинулся к шедшему с мячом, но тот, подпустив его вплотную, отдал мяч влево, а сам проскочил вперед и, загородив собой дорогу, завопил: «Жми! Держу!» Прыщ отпихнул блокировавшего и пустился догонять. Белый, услышав погоню, заспешил и пробил метров с двенадцати. Леха кинулся под удар, но бивший зарыл носок в землю, и мяч, не торопясь, поскакал в угол. В тот самый момент, когда Прыщ догнал его, Леха, вытянувшись по земле, уцепился за мяч. Пробеги он мимо, Леха забрал бы мяч; не успей Леха, он выбил бы мяч в поле; а так — шарик вяло выскользнул из Лехиных рук и аккуратно опустился на ногу набежавшей «десятке»…

Мишка смотрел, как Леха, размахивая руками, наскакивает на Прыща, и втихомолку радовался своей непричастности. У него был порыв кинуться на помощь, когда он увидел Валета, стоявшего на колене с вытянутой в сторону ногой и испуганно оглядывавшегося на обошедших его белых, но промедлил, и теперь был этим доволен. Успеть бы он не успел, а только впутался бы понапрасну, и его сейчас костерили бы вместе с Прыщом, а может, и только его — тот все-таки свой.

Второй гол тоже забили не по его вине. Он подобрал мяч после неточной передачи белых и, опасаясь неудачно пробить — упустить мяч за боковую или, того хуже, попасть в нападающих, отдал мяч Прыщу, считая, что тот сумеет распорядиться, а Прыщ зачем-то пытался с ходу переправить еще дальше, Валету, но отдал неточно, и белые, перехватив мяч, расстреляли ворота в упор. На этот раз Леха промолчал. Злобно выбил мяч к центру и, натянув кепочку на глаза, опять стал под перекладину.

— Слушай, — спросил Валет, — а с чего он вдруг тебе отдал? Ты же спиной к полю был, да и прикрывали тебя.

— Спроси у него!

— Нет, правда. Что он — совсем чокнутый?

— А пошел он! — выдавил Прыщ сквозь зубы.

Поставив мяч на центр, Фома оглянулся на Витьку:

— Все, доигрались!

— Подожди ты, — белые стояли рядом, и Витька говорил по возможности спокойнее, — подожди, не паникуй. Бегать надо быстрее — и вкатим. Еще не вечер!

— Чего уж там? Продули — и точка! — Фома небрежно пихнул мяч и, развернувшись, пошел к своим воротам.

Команда разваливалась. Белые, выйдя вперед, откровенно тянули время, неспешно разыгрывая мяч в середине, и атаковали больше правым краем, найдя, наконец, дыру и давая отдохнуть набегавшейся «десятке», а красные и не пытались им препятствовать. Они все сгрудились у ворот и довольствовались тем, что выбивали мяч из штрафной, уже совершенно не заботясь — кому он достанется. Алика Витька потерял из виду, тот преспокойно торчал на месте, заслоненный белыми футболками, а Фома с Костей, которым полагалось связать оба края, засели с остальными в штрафной. Витька пытался уговаривать, но от него отругивались, и каждый кивал на Арбуза — сначала, мол, его уговори, а потом и с нас спрашивай. В конце концов он и сам застрял у середины, изредка срываясь, когда мяч пролетал уж совсем близко.

Игорь встал со скамейки и подошел к бровке.

— Сколько осталось? — крикнул Фома, не услышал ответа и побежал переспрашивать.

Игорь отмахнулся, как от докучливой мухи, и позвал Витьку.

— Что стал, Витя?

— Все стоят. Уж просил, просил…

— И черт с ними! Не уговаривай, не девочки. Сам бегай!

— Надо же командой, а что я один могу?

— Ну, нет у тебя команды! Не было и нет! Но ты-то есть! И на поле стоишь! Значит — играй! Может, и потянутся за тобой. Гол нужен, Рыжий, гол!

Витька пытался возражать, но Игорь, заметив подбегавшего судью, уже отходил и только еще раз крикнул через плечо:

— Никого не жди! Делай все сам!

Во втором тайме Мишке жилось значительно легче. Хотя белые и чаще появлялись в его полосе, но каждый раз из-за спин выныривал Рыжий, встречая нападающих, а Мишке оставалось только подстраховывать; он подбирал мяч и, не медля ни секунды, отдавал уже бежавшему навстречу Прыщу. Тому виднее, что делать дальше. Вот и сейчас Рыжий достал «семерку», и, хотя и не смог обогнать, успел вытолкнуть мяч за боковую. Кто-то из белых пытался остановить и упустил. Рыжий сам решил вбросить и, заведя мяч за голову, стал искать партнеров. Но все были закрыты. Мишка безразлично наблюдал, как Рыжий крутит мяч, уверенный, что он-то его не получит. Прыщ пытался открыться, но его перехватили. Отчаявшись, Рыжий бросил мяч Мишке. Он был бы и рад помочь, но белые находились метрах в пяти, а один уже качнулся в его сторону. Мишка заторопился, намереваясь тотчас же вернуть мяч, встретил его в воздухе и летящим довольно высоко. От подставленного колена мяч снова ушел в аут. Зрители веселились от души. Белые поспешили вбрасывать, а Рыжий подошел к Мишке.

— Слушай, Арбуз! — Не хватило дыхания, и он медленно, прерывисто втянул воздух. — Уходи с поля. Слышишь? Уходи. Ничего тебе не будет, не бойся. Только уйди.

Рыжий, не оглядываясь, сначала не торопясь, шел, волоча ноги по шуршащему гравию, но ударился рядом мяч, и он рванулся к нему, достал и скрылся за белыми футболками.

Мишка не двигался с места. Он был свободен, мог уйти и не дожидаясь конца, сам Рыжий разрешил ему, освободил его от пут, от обязательств, которые он взвалил на себя по неразумию своему. «Ну что же ты, чего ждешь?» — шептал ему тот, изнутри, с которым он уже почти час вел трудный разговор и с кем как будто пришел к согласию. «Не медли, уходи!» Мишка стоял. Он все еще видел Рыжего перед собой — узкая спина, обтянутая побуревшей футболкой, непривычно ссутуленная, длинные, почти черные от грязи ноги, с трудом подхватывавшие тело при каждом шаге… «Уходи…» Он представил, что выходит с поля, протискивается, прижимая локти, меж зрителей, дальше по траве, обходя скамейки, за ворота белых, оттуда начинается дорожка, мимо туалетов, мимо кортов и через два поворота упрется в серую стену, за углом две ступеньки вниз, дверь и прохладная тишина раздевалки; он быстро переоденется, поднявшись наверх, обогнет здание, поставив его между собой и полем, выйдет к автобусу и, усевшись к окошку, достанет книгу из сумки… «Ну же!» Мишка переступил на месте, проверяя, может ли он двигаться. Что-то было неладно, не так, как должно быть…