— Татарин?! — удивленно воскликнул Гяур и, соразмерив расстояние между всадником и собой, метнулся к тому месту, где осталось в траве его копье.

Схватив оружие, Гяур подбежал к коню и лишь сейчас обратил внимание, что графиня поднялась и смотрит на приближающегося всадника, не выказывая ни тени тревоги.

— Успокойтесь, князь! Это Кара-Батыр, мой слуга! — успела предупредить она, прежде чем Гяур вскочил в седло.

Крик услышал и Кара-Батыр. Поняв, что стоящий неподалеку от графини воин не настроен враждебно, он вложил саблю в ножны и спешился.

— Я опоздал, госпожа, — опустился татарин на правое колено, подойдя с конем на поводу поближе к графине.

— Видно, так уж должно было случиться, — смиренно утешила его графиня.

— Там был бой, и я опоздал. Можешь казнить меня: Кара-Батыр, твой слуга, не сумел защитить тебя.

— Отныне ты не слуга мне. Отныне ты — мой воин, Кара-Батыр.

— Воин, — сдержанно, с достоинством повторил татарин. Помня о своем высокородном, ханском происхождении, он всегда тяготился положением слуги. Даже прислуживая такой прекрасной француженке. — Это правда, госпожа?

— Ты мой воин, Кара-Батыр. Я повторяю это при князе Гяуре, наследнике киевского великокняжеского престола, — добавила она, хотя и с некоторой долей иронии. — Таком же наследнике, как ты — престола крымского хана.

Кара-Батыр мельком взглянул на Гяура, и князь заметил в его глазах злой огонек ревности. Нетрудно было предположить, что взгляд этот принадлежал не преданному воину, и уж тем более — не слуге графини. Он выдавал в Кара-Батыре жадного обладателя. Почувствовав, что он изобличен, татарин поспешно перевел взгляд на француженку.

— Как воин, графиня, я буду служить тебе во много раз преданнее, чем служил в положении слуги.

— Именно на эту преданность я и рассчитываю, мой непоколебимый Кара-Батыр, — загадочно улыбнулась графиня. Чувствуя себя теперь куда более защищенной, чем когда-либо, она уже успела позабыть все страхи, связанные с погоней, которую устроил ей Бохадур-бей. — А теперь поднимись с колена. Хотя в этот раз ты слишком запоздал, все равно жизнь мне спас именно ты.

— Хотел бы, чтобы так это и было, — пробормотал тот, выпрямляясь перед графиней во весь свой могучий рост.

— Только на сей раз не саблей своей, а воинской наукой.

— Теперь понимаю.

— А еще меня спасало странное, очевидно, варварское оружие этого странствующего князя без княжества, — кивнула она в сторону Гяура. — Не правда ли, мой преданный князь? — и, не ожидая ответа, продолжила: — А теперь давайте достойно встретим рыцаря, сумевшего в конце концов одолеть Бохадур-бея, или как его там звали в этом страшном мире.

Не дожидаясь, пока Хозар приблизится, она взяла повод из рук Кара-Батыра и чинно взобралась на его коня. Так, сидя в седле, она и встретила уставшего, мокрого с ног до головы Хозара и плетущегося вслед за ним Корзача, который, кроме своего коня, вел еще и коня спасителя.

— Сабля Бохадур-бея, — воткнул Хозар клинок у ног Гяура.

Князь выдернул саблю из земли, осмотрел ее украшенную драгоценными камнями рукоять — очевидно, она досталась Бохадур-бею после гибели какого-то знатного турка, — и поднес Хозару.

— Прими это оружие из моих рук. Пусть оно будет наградой за службу. Ты — истинный воин Острова Русов, Хозар.

— О-дар! — с поклоном принял тот двумя руками саблю и, отвязав меч, подпоясался подарком князя.

— Я не предполагала, что у вас сохранилось такое рыцарское почитание друг друга, — вежливо заметила графиня. — К сожалению, у нас, во Франции, рыцарский кодекс давно утратил весь свой блеск. Многие решили, что последние рыцари Европы покинули сей мир вместе с крестоносцами, еще во времена Грюнвальдской битвы!

— У вас будет возможность убедиться, что это не так, графиня, — заверил ее Гяур.

— Саблю я от тебя принял, князь, как награду, — снова заговорил Хозар. — Она пригодится мне в бою. А вот эту брошь с чалмы Бохадур-бея и этот мешочек с золотом и византийскими, как объяснил Бохадур-бей, изумрудами мне, простому воину, не понадобятся. Прими их вместе с моей благодарностью, великий князь Одар-Гяур.

Гяур взвесил в руке мешочек, с интересом осмотрел огромную, усеянную драгоценными камнями брошь: «И где только этот грабитель раздобыл такое диво?!»

— Это твои драгоценности, Хозар, — отдал он воину брошь и мешочек и отступил на два шага назад. — Ты добыл их в бою. Если тебе неудобно брать их самому — прими из моих рук. Как плату за верную службу.

— Ты не понял меня, князь, — спокойно, с достоинством ответил Хозар. — Из твоих рук я могу принять только оружие. И положенную мне как воину плату. А все, что я добуду в боях, принадлежит тебе. Мне, воину, оно ни к чему. С той минуты, когда я стану обладателем бриллиантов и изумрудов, я перестану быть воином. Страшно будет расставаться с жизнью: кому оставлю свое богатство?

— А ведь он мудр, — лукаво улыбнулась графиня.

— Мужественно расставаться с жизнью нас приучали с детства, Хозар, — демонстративно не обратил внимания на ее реплику Гяур. — Смерть не должна страшить улича. Это возвращение к Перуну и Хорсу, которые послали нас на эту землю, чтобы сохранить опекаемые богами племя и его землю, — ответил он так, как заведено было наставлять своих воинов перед битвой еще их далекими предками.

— О-дар!

Графиня поняла, что она и Кара-Батыр стали свидетелями некоего старинного славянского, еще племенного, ритуала, поэтому, уже не вмешиваясь, молча ожидала, чем он завершится.

— Есть право воина, князь. По этому праву и говорю: все это твое, — едва заметно кланяясь, но даже в поклоне сохраняя гордую осанку, снова подступал к Одару-Гяуру Хозар.

— Я сказал, Хозар, — вскочил в седло князь, — бери и владей.

Хозар оказался почти рядом с графиней. Видя, что диалог зашел в тупик, Диана де Ляфер решила, что самое время вмешаться в этот странный ритуал раздела военной добычи.

— Передайте все это мне, Хозар. Князю действительно неудобно принимать из рук своего воина то, что тот добыл в бою. Хотя князю без княжества драгоценности, несомненно, нужнее — в этом вы абсолютно правы, — одарила она Гяура своей белозубой улыбкой.

Хозар растерянно взглянул на князя. Тот сидел с непроницаемым лицом, словно все, что здесь происходит, его уже не касается.

— Не беспокойтесь, я верну драгоценности вашему князю именно тогда, когда они ему более всего понадобятся. Ему и тому делу, ради которого вы пришли на землю своих предков, — по-своему истолковала растерянность воина графиня, пересыпая польскую речь заученными украинскими словами. — Или же я сама найду им достойное применение. Такое, которое когда-нибудь способно будет помочь в трудные дни и князю, и вам, Хозар.

Не дожидаясь ответа русича, она взяла из его рук брошь и мешочек и положила их в притороченную к седлу суму Кара-Батыра. Гяур и Хозар вопросительно переглянулись. Развязка оказалась неожиданной для обоих, однако оба они понимали, что изменить что-либо уже нельзя.