Перед ней возникло черное облако. Привидение? Она сделала еще один шаг назад, прежде чем осознала, что это не дух, а человек. Человек был во всем черном, маска закрывала половину его лица. Значит, она придумала для него подходящее имя. Ворон. Он наклонился, подвинул камень на место и медленно выпрямился.

– Значит, я так и не узнаю, кто ты?

Он повернулся на звук ее голоса.

– Эта маска предназначена для того, чтобы защитить тебя, – непринужденно ответил он. – Если англичане станут тебя допрашивать, ты честно сможешь сказать, что никогда меня не видела.

– Я в любом случае сказала бы так, – пообещала она.

– А так будет вернее, – возразил он. – И не спрашивай меня больше о моем имени, – сказал он мягко, но непреклонно.

Она кивнула, подозревая, что если ответит отказом, то он уйдет без нее.

– Ты нарочно заставил меня ждать? – спросила она. – Чтобы я хорошенько подумала о том, что делаю?

– И это была правильная затея, как по-твоему?

– Пожалуй, – признала она. – Мне неприятно чувство страха.

– А кому оно приятно? – спокойно согласился он. – Вся хитрость в том, чтобы умело его скрыть и не дать никому догадаться о том, что ты чувствуешь.

– Что это за место? – спросила она, приближаясь ближе к камню, из-под которого он появился. – Там потайное помещение?

– Там лестница, – ответил он. – Это одна из тайн Гилмура.

Она резко подняла голову и уставилась на него.

– Одна из тайн?

– Возможно, как и я сам, – сказал он, понизив голос до шепота. – Так ты готова узнать тайну, Лейтис?

Он ее испытывал, намеренно старался вызвать ее на дерзкий ответ, но она только улыбнулась и кивнула.

– Тогда обещай, – сказал он, – что никогда не расскажешь о том, что я тебе покажу.

Она хмуро смотрела на него.

– Обещаю, – сказала она, наконец, так и не поняв, чего он от нее хочет.

Он повернулся и посмотрел на арку.

– Твой тюремщик ждет тебя?

– Нет, сегодня вечером не ждет, – ответила она. – Вероятно, мне следует благодарить Мясника за то, что он умеет занять своих людей.

Он ничего не ответил, только опустился на колени и протянул ей руку в перчатке. Человек, обещавший открыть ей неведомое, был сам окутан непроницаемой тайной. Его глаза, темные, манящие, оглядывали ее сквозь прорези маски, будто измеряли ее отвагу и решимость, и его рука, протянутая к ней, повисла в воздухе.

И снова он напомнил ей кого-то, и это воспоминание вызвало у нее непонятные волнение и тревогу. Но Лейтис попыталась их отогнать и шагнула к нему.

– Ты дрожишь, – сказал он, когда она вложила свою руку в протянутую к ней ладонь. – Еще не поздно передумать, – добавил он мягко.

– Я не слабая и выдержу, – ответила она улыбаясь. Он выпустил ее руку, перекинул ноги через край отверстия и оперся о другой край.

– Здесь темно, – предупредил он, – и довольно скверно пахнет.

– Ни то ни другое меня не беспокоит, – сказала она, опускаясь на колени на каменный пол.

Он начал спускаться куда-то во мрак, и она медленно последовала за ним. Когда ее нога нащупала первую ступеньку, он протянул руку, слегка коснувшись ее, и задвинул камень, закрыв отверстие.

Ее дыхание прервалось, когда его губы оказались почти у самого ее уха.

– Прости меня, – сказал он, и у нее возникло странное чувство, что он просит у нее прощения не за это невольное прикосновение, а за нечто большее.

Она кивнула, но он не отстранился. Мрак был полным, и то, что они оказались так близко друг от друга в полной темноте, ее беспокоило. И снова он кого-то ей напомнил.

– В чем дело, Лейтис?

– Все в порядке, – сказала она, убеждая себя, что глупо было об этом думать.

– Не бойся меня, Лейтис, – сказал он. Его голос был тихим, а то, что он говорил на гэльском, было просто усладой для ее ушей. Был этот язык запрещенным или нет, но сельчане, собираясь вместе, говорили на нем. Но в эти последние дни она была оторвана от тех, кого хорошо знала, и стала пленницей в мире англичан.

– Я не боюсь, – ответила она, но ее голос слегка дрогнул.

Поколебавшись с минуту, он отстранился и начал спускаться вниз по ступенькам.

– Будет легче, если ты станешь упираться в стенки обеими руками, – спокойно посоветовал он, будто предыдущей минуты не было и в помине. – Стены липкие и скользкие, но лучше держаться за них, чем упасть.

Она последовала за ним, разведя руки в стороны и касаясь пальцами стен. При этом она обнаружила, что он был прав. Стены были влажными, и она надеялась, что их покрывали только лишайники. Спускаться вниз было неприятно.

– Далеко еще? – спросила она через несколько минут.

– Нет, уже немного осталось, – ответил он.

– Было бы намного легче, будь у нас фонарь, – сказала она.

– Нет, – ответил он решительно, и в его голосе она уловила мягкую, необидную насмешку. – Легче бы не было. Вряд ли тебе бы понравилось то, что ты увидела бы при свете фонаря.

Она резко отдернула от стен руки и хмуро уставилась на него. Но в темноте они не могли видеть друг друга. Однако до конца спуска она держала руки прижатыми к бокам и старалась случайно не прикоснуться к стене.

– И часто ты спускаешься по этой лестнице? – спросила она.

– Не часто, – ответил он и замолчал. По-видимому, он не собирался посвящать ее в тайны этой ночной экспедиции.

– Как ты нашел это место?

– Мне его показали двое друзей, – ответил он.

– Тебе неприятны мои вопросы? – спросила она. – Ты поэтому стараешься оставить их без ответа?

– А ты всегда задаешь так много вопросов? – возразил он.

– Да, – честно призналась она.

– Должно быть, ты не была подарком для своих родителей.

– Я-то что, а вот мои братья были отчаянными сорванцами, – сообщила она. – Хотя и я внесла свою лепту. Кое-какие приключения у меня были.

– Поэтому ты здесь, Лейтис? Потому что любишь приключения?

– Да, – ответила она и сама удивилась правдивости своего ответа. – А также для того, чтобы на час-другой почувствовать себя мятежницей.

– Чтобы понять, что это такое?

Понимание им мотивов ее поведения удивило и даже испугало ее.

– Я часто гадала, – призналась она, – что это такое. Братья и я были очень близки, но потом отдалились друг от друга. Повзрослев, они зажили жизнью, отличной от моей.