− в хриплом голосе Азима чувствуется улыбка. – Тебе будет хорошо со мной, маленькая. Когда согласишься.

Распустив шнуровку до конца, он запечатлевает ещё один поцелуй, уже на моём плече, и отстраняется.

− Я подожду тебя снаружи.

И выходит на террасу через раздвижные двери, оставляя меня наедине с моими взбудораженными эмоциями и непривычными желаниями.

Матерь Пресветлая, что этот мужчина творит со мной? Как ему удаётся зажигать моё тело одним лишь прикосновением? И как мне сохранить ясность мышления, когда хочется просто сдаться ему, согласиться на всё?

Отрицать, что происходящее приносит мне настоящее удовольствие, просто-напросто глупо. Мне нравится эта игра. И даже хочется играть с ним на равных.

Собственно… а почему нет? Когда я стала такой трусихой?

На террасу я выхожу спустя четверть часа. В белом платье, выбранном ранее. И стараясь не думать о том, что надето на мне под платьем. Не то чтобы там было что-то слишком неприличное… просто меня до сих пор будоражит мысль, что эти вещи выбрал для меня мужчина. Очень привлекающий меня мужчина.

Азим, увидев меня, тут же поднимается из плетёного кресла, стоящего в тени навеса из плетущихся роз.

− Я готова, − произношу, взглянув на него из-под ресниц.

Принц в ответ окидывает меня откровенно восхищённым взглядом.

− Ты прекрасна, моя принцесса, − улыбается. Протягивает руку: − Пойдём?

Взявшись за его ладонь, я позволяю увлечь меня к морю.

Несколько минут мы идём молча. Доходим до кромки воды, сворачиваем направо и дальше двигаемся вдоль береговой линии. Помимо одежды, Азим купил мне ещё и лёгкие плетённые сандалии, так что теперь я могу не беспокоиться о том, что намочу единственную пару обуви.

− Скажи… а ты давно решил, что хочешь жениться на мне? – спрашиваю, бросив взгляд искоса на своего спутника.

− Давно. Года три назад, − кивает принц.

− Подожди… то есть… ты понимал это с самого начала нашего знакомства?

− Да. Ты сразу зацепила моё внимание, с первого дня, как я тебя увидел. А потом понял, что твой острый язычок далеко не всегда меня раздражает, чаще всего совсем наоборот. А уж о том, сколько удовольствия я получал, поддразнивая тебя в ответ, лучше умолчу.

− Хм, − выдаю глубокомысленно. Вот и пытайся после этого уязвить мужчину. Можно добиться совершенно противоположного результата.

− И я знаю, что тебе наши пикировки тоже приносили удовольствие, Ники. Когда нам удавалась удержаться в разумных рамках, − хмыкает Азим, видя моё замешательство.

− Это удавалась далеко не всегда, − морщусь. − Порой, мне невыносимо хотелось тебя придушить. Или стукнуть чем-то потяжелее. Я была уверена, что ты меня терпеть не можешь. И порой искренне верила, что ненавижу тебя в ответ.

Так странно обсуждать это с ним сейчас.

− Но это ведь не так? – интересуется Азим. Вроде бы небрежно, но я чувствую в его голосе нотку напряжения.

− Нет. Иначе меня бы сейчас здесь не было, − бросаю на него ещё один взгляд.

Мы снова умолкаем. И некоторое время просто идём по мокрому песку. Волны накатывают на ноги, мокрая юбка то вздымается, надуваемая ветром, то облепливает икры.

Как же хорошо вот так просто брести, держась за руки. Просто говорить. Вдвоём гулять намного приятнее, чем одной.

− Когда тебя не было, я уже немного гуляла по пляжу, − сообщаю. Азим просто кивает. Так, будто знает об этом. И я лишь убеждаюсь в своих догадках. – Те, кто за мной наблюдал… это же твои люди, да?

Вот теперь мне удаётся по-настоящему удивить моего спутника. Он буквально впивается в меня внимательным взглядом.

− Ты их видела? – интересуется тем самым своим предельно ровным тоном, который я особенно сильно не люблю. Неужели накажет своих подчинённых за то, что я их заметила?

− Нет. Но я доверяю своему чутью. Пусть эмпатический дар матери мне не передался, но ощутить, когда за мной наблюдают, я вполне способна. Даже если это наблюдение очень ненавязчивое. Да и не поверю я, что ты оставил меня одну, без охраны.

Рассказывать ему о том, как часто я использовала эту свою способность для того, чтобы сбегать из-под охраны, лучше не буду.

− Ты не перестаёшь меня удивлять, принцесса, − хмыкает его высочество. – Да, ты права. За тобой присматривали мои люди.

− Хорошо. Я бы хотела познакомиться с ними.

− Зачем? – подозрительно прищуривается Азим.

− Потому что привыкла знать в лицо свою охрану. Когда нам с Софи было по восемь лет, нас пытались похитить. Преступник представился нам нашим новым телохранителем, чтобы вывести из дворца. У него, конечно же, ничего не получилось. Софи почувствовала, что он лжёт. И активировала перстень-маячок. Такой же, как ты снял с моего пальца. С тех пор отец всегда представлял нам с сестрой всех, кто в той или иной мере отвечал за нашу безопасность.

− Я не знал об этой попытке похищения, − хмурится его высочество. − Какие цели преследовал похититель?

− Ну… это было давно, и тот мужчина когда-то принадлежал к верным приверженцам покойного герцога Шаньерга. Ты, наверное, знаешь эту историю про папиного первого советника, который его предал. Было ли это похищение местью за казнь предателя, или следствием нового заговора, папа нам так и не рассказал. А я не стала интересоваться, − пожимаю плечами. − Мне тогда хотелось поскорее забыть обо всём.

Прикусываю губу. Этот разговор наталкивает меня на мысль о другом человеке, который считается в своей стране изгнанником, но, насколько мне известно, по-прежнему имеет некоторый вес и верных приверженцев.

− Азим… а твой отец знает, что ты хочешь жениться на дочери его врагов?

Признаться, я ожидала, что моя прямота снова вызовет у Азима неприятие. Ведь вопрос не из самых простых и приятных. Но мне нужно понимать, чего ожидать, если я соглашусь.

− А я всё ждал, когда ты поднимешь эту тему, − хмыкает мой похититель, криво усмехаясь. Смотрит куда-то вдаль. – Да, Ники. Отец знает о моём решении.

− И… как он это принял? – спрашиваю осторожно.

− Самый точный ответ будет: «Не принял». Другого я, собственно, от него и не ожидал. Наши пути… вот уже три года как полностью разошлись. Как и взгляды на жизнь.

А теперь в его голосе мне отчётливо слышится горечь, даже грусть, задевающая в моём сердце струны искреннего сочувствия. Это, наверное, очень тяжело, когда родные тебя не поддерживают и