Мы приехали, когда тренировка уже началась. Очень трудно собираться куда-то, когда твои сборы постоянно прерываются поцелуями и попытками снять с тебя то, что тебе уже удалось надеть. Но я не могла бы сказать, что была недовольна таким ходом вещей. Когда мы зашли в просторный зал, там уже вовсю «рубились». Субботняя тренировка была игровой, тут не подразумевалось пыток разминкой, никто не заставлял так называемых спортсменов бегать, прыгать и растягиваться. Я видела, как это бывает – все приходили и принимались активно имитировать «разогрев», крутить руками, ногами, наклоняться вниз или тянуть руки к потолку. Кто-то даже садился на полушпагат, чтобы растянуть мышцы, но вся эта псевдоразминка занимала не больше пяти минут. Без тренера, подгоняющего нас, как голос совести, мы не желали делать все правильно, мы желали играть.

– Ничего себе! – воскликнул Апрельчик, когда мы вошли в зал.

– Чего – ничего?

– Я не думал, что тут будет так много народу, – пояснил он, изумленно рассматривая скачущих с ракетками людей. Зал был огромным, на семь сеток, и на каждой сетке «повисло» по четыре человека, но и это было не все. Неподалеку, на лавочках или просто на сумках куковало еще человек двадцать, они ждали своей очереди, они шли «на победителя». Взрослые люди, пришедшие сюда, чтобы скинуть всю эту взрослость и «подубасить».

– Ромашка, привет! – крикнула мне Вероника, когда на ее корте выдалась минутка. Она играла в паре с дочерью Дашей, и, кажется, они выиграли первый сет – по крайней мере, если судить по их довольным лицам. – С кем это ты пришла, познакомь?

– Это мой персональный психотерапевт Игорь Вячеславович Апрель, – ответила я, вкладывая в свои слова как можно больше «официоза».

– Ого! – рассмеялась Вероника. – Все так плохо, что одну без психотерапевта тебя уже на улицу не отпускают?

– В нашем дурдоме демократия, конечно, но и присмотр, – кивнула я, а Игорь задумчиво молчал, словно раздумывал, как мне за это получше отомстить. Конечно, он бы предпочел, чтобы я представила его как… своего парня? Но язык не поднимается назвать «парнем» взрослого мужчину, высокого и ладного, с умным взглядом – чистый агент ФБР под прикрытием, «Лиса» Малдер. Слово «бойфренд» подходило ему еще меньше. Кто он? Как представлять его людям? «Мой любовник» мне нравилось больше всего, но это было не все, не все. Как бы еще мне самой понять происходящее? Мужчина, с которым я встречаюсь, с которым у нас конфетно-букетный период? Букет – да, у меня был, он до сих пор стоит в кувшине на подоконнике в моей комнате, давно «приказавший долго жить». Я сентиментальна, неизвестно, когда еще мне подарят цветы. Я всерьез раздумываю над тем, чтобы засушить цветки роз между страницами томика Сета Ллойда «Программируя вселенную», что я иногда почитывала на ночь. Я – романтик, да.

Конфетно-букетный период – это то, чего никогда не было между мною и Юрой Молчановым. Тогда все было чистое сумасшествие, начиная с самого знакомства на вечеринке, куда я попала случайно. Незнакомый и очень серьезный мужчина, без тени улыбки, просто подошел ко мне, когда я пила кофе, взял меня за руку со словами, что ему нужно кое-что мне показать – узнать мое мнение. Он подвел меня к окошку и ткнул в небо.

– Похоже на сиськи? – спросил он меня.

– Что? – Это было единственное, что я смогла выдавить из себя.

– Облако, вон то – да не туда ты смотришь, бери левее. Ведь похоже на сиськи? – уточнил он. Я посмотрела на облако.

– Ну… да, – пробормотала я, краснея.

– Вот именно, – кивнул он. – А то некоторые другие присутствующие сомневаются. Идем со мной.

Так мы и познакомились. Никаких конфет, никаких букетов. Я сходила по нему с ума. Он был самым непредсказуемым, смелым, сумасшедшим и умным. Он сказал, что «захотел» меня, когда я только вошла в комнату. С самой первой минуты захотел, но терпел, как воспитанный человек, как интеллигент, как журналист, в конце концов. А то я бы приняла его за эксгибициониста из какого-нибудь парка.

К тому моменту, как его терпение кончилось, я и сама уже была не против взглянуть… на многое по-другому. Не прошло и пяти минут, а мы были уже настолько вместе, что наши отношения перепрыгнули стадию знакомства и заодно и конфетно-букетный период – разом, как Эдди-орел перелетал трамплины на своих лыжах. И вот я уже стою на кухне в трусах и майке, босиком, пол с подогревом, и я мою тарелку из-под яичницы, завариваю нам на двоих кофе в большом позолоченном гейзерном кофейнике, оборачиваюсь к мужчине, к которому уже привязана, как собака к хозяину, и спрашиваю: «А зовут-то тебя как»? Все случилось тогда так быстро, буквально за сутки. Я думала тогда, что это хорошо, что это признак настоящей любви, которая «нечаянно нагрянула», прямо как в песне. Возможно, так оно и было. Потому что больно было так, словно меня тупым лезвием резали «по живому». Тупой бритвой Оккама.

– Ромашка, ты играть-то будешь? – спросила меня Вероника. – Тебе твой… терапевт разрешает?

– Я бы и рада, но Сашка-то где? – Я скользила взглядом по шумному, прыгающему, кричащему залу, но Саши Гусева не видела. Неужели он решил не ехать на тренировку? Он, который, кажется, жил ради них.

– Он на седьмом корте, только я не думаю, что ему сегодня будет до тебя дело, – ухмыльнулась подбежавшая к нам Дашка. Я нахмурилась и посмотрела в сторону самого дальнего, седьмого корта. Сашка стоял там, на самом краю – в одной руке ракетка, в другой бутылка с водой. Бутылка была специальная, не бутылка, а шейкер для витаминно-протеиновых напитков. Саша смотрел в нашу сторону, но нас, кажется, не видел. Как и тогда в кафе, он был погружен в свои мысли.

– Переживает? – вздохнула я, а Дашка удивленно переглянулась со своей мамой.

– Думаешь, переживает? Да нет, мне кажется, порвет он всех. Он столько тренировался! – Через некоторое время до меня, как до жирафа, дошло, что говорили они вовсе не о душевных переживаниях Саши из-за утраты работы, а о вполне конкретном волнении из-за предстоящей игры. После некоторых расспросов и уточнений выяснилось, что Саша пьет витаминно-протеиновый напиток не просто так. Сегодня к нам в зал на игровую тренировку приехала парочка игроков, как сказала Вероника, «из прошлой жизни», и Саша будет биться с ними до последнего волана.

– Они когда-то вместе играли. – Мне указали на высокого надменного мужчину лет сорока, в очках. Выглядел он внушительно, а когда-то, наверное, был красавцем. В нем и сейчас осталась эта ленивая вальяжность движений, объединяющая людей, уверенных в себе, таких, как и мой благородный идальго. Не таких, как я. – А потом поругались, никто не знает, из-за чего. Мне кажется, Саша и сам не знает, из-за чего они поругались.

– С очкастым? Как его зовут?

– Сергей Брагин. Твой Сашка костьми ляжет, чтобы его обыграть.

– Но ведь сегодня же не турнир, – сказала я, стараясь проигнорировать полный ярости взгляд Игоря, которому дефиниция «твой Сашка» явно не понравилась.

– Поверь мне, Ромашечка, когда речь идет о Сереге Брагине и Сашке Гусеве – это всегда турнир. Этакий рыцарский.