– Интересная у вас метода…

– Христофорыч у нас волхв, нюхом чует, – сказал Добродеев. – Я иногда боюсь даже спрашивать.

– Волхв? То-то у вас такой… нестандартный образ мышления. Теперь понятно.

– Докладываю, – объявил Добродеев. – Двадцать три года назад пьяный Дэн Рубан поссорился со своей девушкой, Викторией Лановой, двадцати одного года, в лесопарке Ельнице, на празднике Дня города. Были свидетели, которые видели, как он ударил ее по лицу. Два раза. Потом потащил в глубь леса. Больше ее никто не видел. Девушка исчезла. Дэн был арестован, на одежде его были обнаружены следы крови жертвы, а на лице царапины, предположительно, от ее ногтей. Он показал, что они действительно поссорились, и она убежала, а он пошел домой. Был выпивший, точного времени не помнит. Дома был один, проспал до утра. Репутация у него была та еще, несколько приводов за драки и условный срок за нанесение несильных увечий женщине…

– Любил бить женщин, – пробормотал Доктор. – Однако…

– Именно! И всегда находились дурочки, которые теряли из-за него голову. Короче, его арестовали и осудили. Тела девушки не нашли, но показания свидетелей и репутация сделали свое дело – его признали виновным. Он же все отрицал. В тюрьме его избили заключенные, в результате чего он умер. Жива сестра Виктории, Елена Павловна Коваленко, она выступала на суде свидетельницей. Приняла меня доброжелательно, напоила чаем, расплакалась, показала семейный альбом. Виточка была красавица и умница, училась в педагогическом и подрабатывала моделью, этот негодяй Дэн задурил ей голову, а ведь она, Елена, предупреждала. Родных Рубана мне найти не удалось. Думаю, никого уже нет. – Добродеев помолчал. – Я его помню, – сказал после паузы. – Красавец, успешный дизайнер, баловень судьбы. И такой трагичный конец…

– И как это нам поможет? – спросил Доктор.

Монах пожал плечами.

– Будем ждать озарения. Я всего-навсего маленький скромный волхв… А что по самоубийце?

– Самоубийца? Тот паренек, что покончил с собой из-за Ирички? Значит, это правда? Она была женщиной с огоньком, могла несколько… преувеличить, как мне кажется.

– Это правда, к сожалению. Двадцать четыре года назад. Ей было восемнадцать, Кириллу двадцать один. Я встретил его сокурсника, совершенно случайно он оказался работником нашей редакции, прекрасно все помнит. Он рассказал, что она бегала за ним, поджидала под институтом… Ну, он и не устоял. Говорили, был какой-то спор между девочками, и она поклялась, что он будет бегать за ней как щенок. Он встречался тогда с другой девочкой, но Ирина его отбила. Он потерял голову. Даже жениться хотел, а она только посмеялась. Ну он и… – Добродеев прищелкнул языком. – Молодо-зелено. Мы все максималисты в юности. Помню, я тоже…

– Кто из его родных жив? – перебил Монах.

– Родителей уже нет. Был брат, но выехал из города, давно уже. Никого, похоже.

– Вы думаете, что это месть? – спросил Доктор. – Что Иричку убил кто-то из его родственников? Мысль, конечно, интересная, но совершенно неправдоподобная! Вы действительно в это верите? Столько лет прошло…

И снова Монах пожал плечами. Было видно, что он колеблется…

– Что? – сделал стойку Добродеев. – Знаете, Доктор, мне прекрасно известен этот загадочный прищур и открытый рот. Даже борода торчком! Он что-то задумал. Или узнал. Или озарение. Давай, Христофорыч, выкладывай, никаких тайн от Клуба.

– Хорошо, – решился Монах. – Так и быть. Но имейте в виду…

Добродеев и Доктор кивнули. Монах понизил голос, пропустил бороду через пятерню и сказал:

– Девочка, с которой встречался Кирилл – Инесса.

– Наша Инесса? – воскликнул Доктор. – Она сама вам сказала?

– Да. Но она ни при чем. У нее алиби. Когда Иричка прошла мимо калитки и помахала, она сидела с нами за столом.

– И в мыслях не было… – пробормотал Доктор. – Вот так поворот! Вы были правы, Олег, все мы переплетены между собой, только, к счастью, не подозреваем об этом. Иричка знала, что Кирилл был мальчиком Инессы! Я помню, с каким самодовольством она упомянула о самоубийстве молодого человека из-за безумной к ней любви. Я еще удивился – зачем? Что за публичный стриптиз? А она метила в Инессу, оказывается. Подлость, непорядочность и жестокость… Бедная Инесса!

– Да, конечно, – сказал Монах. – Подлость, непорядочность… согласен. Но! – Он поднял указательный палец. – А если попытаться взглянуть на это под другим углом? Лично я считаю, что Инессе повезло. Она всю жизнь верила, что Кирилл покончил с собой из-за нее, мучилась, страдала, и вдруг узнает, что невиновна. Поздновато, правда, но лучше поздно, как говорят, спасибо и на том.

Они замолчали. Добродеев потянулся за бутылкой.

– Предлагаю выпить, господа, за любовь! Я бы коньячку… Вы не против, Доктор?

– Прошу вас, Леша!

– Христофорыч, тебе?

– Пива. Я обгорел, холодное пивко самое то. Завтра утром поведу тебя купаться, здесь прекрасный пляж. За любовь!

Они выпили.

– Что же теперь? – спросил Доктор. – Тупик? История этого мальчика и Инессы интересная, но что она нам дает? Родных его уже нет, речь о мести не идет. Дэн Рубан, похоже, совершенно ни при чем…

– Зато птичку поставили, – сказал Добродеев. – И можно вычеркнуть из списка.

– Леша, это все? – спросил Монах.

– Почти. Я попытался поговорить с майором Мельником, но он безумно занят, в полете. Передал тебе привет. Спросил, где ты, в городе или еще на даче, и вообще, что новенького. Сказал, чтобы ты берег себя и не совался.

– Заботливый наш, – буркнул Монах. – Что новенького, интересуется? Буксует следствие, Лео. Нутром чую, буксует. Ну ничего, мы ему фитиля вставим! Новенького у нас есть. Я тут поговорил с Мастером насчет его ученика, с которым он чинил крышу…

– А он тут каким боком? – удивился Доктор.

– Меня интересуют все, кто был за столом. Оба раза. На всякий случай. Его зовут Гриша Еремин. Парень с несчастной судьбой. Мать – садистка, психопатка и самоубийца. Портила ему жизнь, как могла, до самой смерти…

– И что это нам дает? – спросил Добродеев.

– Иричка как-то неуважительно отнеслась к нему… Кажется, Любаша упомянула.

– И он ее убил? Христофорыч, о чем ты?

– Понимаешь, Леша, мамаша еще в детстве изломала ему психику, такие наезды даром не проходят. Возможно, он легко впадает в агрессию, или со странностями, или дурная наследственность. Возможно, на учете в диспансере. Одним словом, можешь узнать?

– Я могу, – сказал Доктор. – Мне легче. Сейчас, когда вы упомянули о нем, я вспомнил, что он действительно как-то странно взглянул на нее…

– На кого? – не понял Добродеев.

– На Иричку. Взглянул и сразу отвел взгляд.

– Тем более, – сказал Монах. – Вот вы, Доктор, и займитесь. Еще вопросы? – Монах посмотрел поочередно на Доктора и журналиста. Те переглянулись. – Ясно! Пока вопросов нет. Засим, предлагаю вернуться к ужину. У меня тост… Так, за любовь было, за нового члена было… А теперь предлагаю выпить за интеллектуальный потенциал детективного клуба красивых подвешивателей официальных версий! «Толстых» я по известным соображениям опускаю.