— Когда я вернулся из Врат, один мудрец рассказал мне, что нет ни добра, ни зла, ни правды, ни лжи, ни чести, не бесчестия. Есть только жизнь. И жизнь — это самое драгоценное, чем владеет человек и самое нужное, к чему может стремиться бог, — генерал, уже зная, что будет следом, толкнул дверь вперед. — Я бы хотел, когда-нибудь, вновь поговорить с этим мудрецом и спросить — стоило ли оно того.

Там, в башне, было пусто.

Ни книг. Ни свитков. Ни гобеленов или веретен с бесконечными нитями.

В месте, где, по легендам и верованиям, хранились записи о судьбах всех, кто населял этот мир, царила пустота.

* * *

Хаджар открыл глаза. Кажется, ему снился сон. Один из тех, что он не сможет вспомнить. Осталось только ощущения. Грусти и… чего-то иного. Такое бывает, когда знаешь, что чтобы победить, придется пожертвовать самым драгоценным.

— Хаджар.

Он повернулся на голос и увидел перед собой Лэтэю. Целую и невредимую. Она обняла его и прижала к себе, а он вдохнул аромат её волос и отчего-то подумал, что так, наверное, пахнут звезды в садах богов.

Глава 1760

— Сокруши меня Молот Предков, Хаджар-дан, — сидевший рядом гном помахал генералу надкушенным яблоком. — Ну и хорош же ты спать… третий день уже пошел.

— Третий день, — как завороженный, повторил Хаджар.

В памяти все смешалось. Какие-то образы, сны, видения и…

Он снова посмотрел на Лэтэю. Последнее, что он помнил, это как Старик вонзил Падающей Звезде два кинжала в глаза.

— Арнин умеет делать иллюзии из теней, — пояснила отстранившаяся от своего друга воительница. — Даже Артеус не всегда справляется с тем, чтобы отличить их от реальности.

Муж Лэтэи на это что-то нечленораздельно проворчал и продолжил делать записи в своем гримуаре.

Шакх, при этом, что-то обсуждал с пресловутым оборотнем, активно жестикулируя, споря и указывая на несколько карт. На миг взгляды генерала и Арнина пересеклись, они обменялись легкими кивками, после чего вернулись к своим занятиям.

Оборотень пытался совершить невозможное — переспорить Пустынного Волка, а Хаджар смотрел на Лэтэю. На её прелестное лицо, ясные глаза и волосы, яркие, как первые лучи солнца после затянувшейся ночи, полной холода и мрака.

— Я думал…

— Такой был план, — она тихим голосом перебила своего друга. — Старик знал, что мы что-то придумаем. И мы решили ему подыграть. Сделать вид, будто мы самоуверенные юнцы.

С последним утверждением Хаджар мог бы поспорить. В том плане, что для подавляющего большинства Древних они такими и являются.

Юнцами, с не обсохшими от материнского молока губами, не знающего правды об этом мире и…

Правды?

Какой еще правды.

Дархан схватился за голову. Та гудела и трещала, напоминая арбуз, который особо ретивый покупатель проверял на спелость и прочность.

— Хаджар? — обеспокоенно спросила Лэтэя.

— Все в порядке, — улыбнулся генерал, усилием воли заставляя боль утихнуть. — Ты рассказывала про ваш план.

Падающая Звезда еще какое-то время сверлила его взглядом, после чего продолжила рассказ.

— Шакх предположил, что Старик не особо любит рисковать, иначе бы он просто не прожил здесь столько лет, — она все еще не сводила с него подозрительного взгляда, но постепенно оттаивала. — Так что мы решили выманить его и создали не одну, а две иллюзии. Первая должна была отвлечь Старика, а вторая выманить его из укрытия. Правда я до сих пор не уверена, что взрыв смог тому навредить, но все же время для побега мы выиграли и Артеус, использовав артефакт, поглотил часть силы взрыва и перенес нас сюда.

Под “сюда” Лэтэя имела ввиду очередную пещеру.

Хаджар только теперь понял, что лежит на влажном полу подземного грота, а легкие его вдыхали тяжелый воздух, пропитанный запахами сырой земли и древнего камня.

Тьма вокруг, если бы не редкие отсветы зеленоватого света, показалось бы живой и голодной, липкой смолой обступавшие недоступные ей границы мерцаний.

А когда разум окончательно очистился и все чувства и органы осязания пришли в норму, то до ушей дотянулась тонкая трель журчащей воды. Хаджар повернулся и увидел широкое озеро, на поверхности которого, ни на мгновения не стихая, плясали в неуловимом калейдоскопе чарующие соцветия.

Их отсветы падали на покатые стены, порождая тот самый гобелен магических рун и символов, выточенных всюду, где только падал взгляд. Многие века горцы спорили о смысле странных письмен.

Эти знаки, казалось, рассказывали историю, которая тянулась сквозь эпохи, а их замысловатые узоры напоминали древние наскальные рисунки, найденные в забытых уголках мира. Когда Хаджар смотрел на них, то ощущал странное чувство родства, будто он знал их значение в каком-то далеком прошлом, а может видел во сне…

— Я чуть-чуть разомнусь, — сказал он, отстраняясь от подруги.

Медленно Хаджар поднялся на ноги, его манило озеро, нашептывая что-то безмятежной зеркальной гладью. Он подошел ближе к воде, привлеченный гипнотическим танцем ее потустороннего света. Опустившись на колени у кромки воды, генерал заметил, что руны и символы продолжаются и под поверхностью, их формы искажаются и преломляются в те самые соцветия, танцевавшие на поверхности.

Чувство чего-то… старого и почти забытого коснулось Хаджара, когда он провел пальцами по древним знакам, пытаясь не то, что понять, а словно вспомнить содержащиеся в них знания. Магический свет, казалось, отвечал на его прикосновения, становясь все ярче и ярче. И когда свет почти ослепил, Хаджар почувствовал связь с чем-то большим, чем он сам, с силой, которая, казалось, связывала грот, руны и воду вместе.

— И долго ты плескаться будешь? — прозвучал ехидный голос.

Он отвлекся от воды и повернулся к стоявшим рядом Шакху и Арнину. К тем уже подошли и волшебник с женой, вместе с гномом, что-то рассказывающим об очередной семейной истории.

Хаджар повернулся обратно к водной глади, но то странное чувство уже исчезло, а вместе с ним пропали и подводные символы, оставив только те, что вились по стенам и потолку.

— Хотел умыться, — ответил Хаджар, после чего действительно ополоснул лицо.

Он поднялся на ноги, отряхнулся и еще раз посмотрел на них нового знакомого — Арнина. Скорее всего для остальных