Чтобы глотнуть свежего воздуха, Мередит опустила стекло. Она старалась дышать как можно глубже, чтобы успокоиться. Еще только десять утра, а силы у нее уже на исходе. Ей необходим уик-энд полного отдыха, чтобы перезарядить батареи и хоть немного побыть в покое. Она на миг представила, что лежит в приятном комфорте массажного салона, растянувшись на животе, а две мощные руки один за другим развязывают все узлы ее напряжения, так терзающие ее плечи и шею. Карамель с шампанским нежно тает у нее во рту, а откуда-то издалека льется приятная музыка…

— Ху-Ху-Ху-Ху-Ху-Хуууууууу! Я индеец.

Мередит вздрогнула и вернулась в реальность.

* * *

— А чего тебе не хватает в жизни?

— Того же, что и вам, — главного, — ответила Джесси.

Итан оценил ответ, хотя он был лишен конкретики.

— А я могу тебе помочь?

Он ни на минуту не забывал, что у нее с собой оружие. Пистолет, который она уже один раз приставила к своей голове, чтобы положить конец своему существованию на заре жизни. Но теперь Итан не собирался давать судьбе возможность сказать свое слово.

Джесси пожала плечами, отбросила прядь волос с лица и отвела глаза.

Итан заметил, что за все время их разговора она ни разу не улыбнулась. Ее обида и страдание были почти осязаемы. Надо было собрать всю ее боль, чтобы сделать ее своей, чтобы поглотить ее целиком. Но чтобы это сработало, нужно было найти причину ее тоски, а в таком возрасте разум очень трудно поддается расшифровке. Он знал, что в юности крайне редко к самоубийству толкает действительно трагическое событие. Чаще всего достаточно пустяка — обиды, безотчетного страха, дурацкой ссоры, — чтобы свести счеты с жизнью.

Джесси все смотрела в окно, загипнотизированная видом бездомного, который спал тревожным сном под стеной здания напротив. Сколько времени остается до того, как его обнаружит полиция? Пять минут, десять? Четверть часа — самое большее.

— Сколько стоят ваши часы? — вдруг спросила она.

Итан инстинктивно поправил рукав куртки, чтобы спрятать свой хронометр.

— Не знаю, — ответил он, слегка смутившись. — Дорого.

— Пять тысяч долларов?

— Где-то так, — согласился он.

На самом деле часы стоили 18 тысяч долларов. Это была модель, рекламу которой он увидел в каталоге одной авиакомпании и купил сразу после посадки. Не самое приятное воспоминание о том времени, когда он считал, что это и есть настоящая роскошь — иметь возможность удовлетворить любой каприз, какова бы ни была цена.

— Отказавшись от ваших часов, вы могли бы на целый год внести арендную плату, чтобы у этого человека было жилье.

Раздраженный ее замечанием, он пожал плечами.

— Это не так просто. В твоем возрасте обычно уверены, что есть хорошие бедные, с одной стороны, и злые богатые — с другой. А потом, когда подрастаешь, поступаешь в университет и слушаешь курс по экономике! А что делаешь ты сама, чтобы помочь тем, кто страдает?

— Немногое, — согласилась она, опуская глаза к чашке кофе.

Он сразу же пожалел о том, что вспылил, но это подсказало ему, как действовать дальше.

Он снял часы и положил на стол. Это была дорожная модель, классическая и элегантная, из белого золота, с ремешком из кожи аллигатора.

— Если хочешь, они твои. И это не один, а целых три года арендной платы, о которой ты говорила.

Она нахмурилась.

— Вы что, отдаете их мне?

— Я совершаю с тобой обмен.

Она едва заметно отстранилась.

— На что?

— На пистолет, который лежит у тебя в сумке.

Она посмотрела на него с изумлением.

— Откуда вы знаете, что…

Ее охватил страх, и она резко вскочила.

— Подожди! — воскликнул он. — Ты можешь мне доверять.

— Нет! Вы все время лжете.

— Я ни разу тебе не солгал, — поклялся он.

— Я ЗНАЮ, что, по крайней мере, один раз вы мне солгали!

Она схватила свой розовый рюкзак и поставила на стол.

Но он резко бросился к ней и вырвал сумку у нее из рук.

— Я делаю это ради тебя. Чтобы ты не совершила глупость!

Странно, она даже не попыталась вернуть себе свое добро, а сразу пустилась наутек.

Уже у выхода Джесси засунула руку в карман куртки и вытащила оттуда пистолет.

— Ведь ты именно это ищешь? — зло усмехнулась она, прежде чем выскользнуть на улицу.

Вот дерьмо.

Оружие было не в ее сумке, а в кармане куртки.

Итан бросился следом за ней. Джесси оказалась недалеко, всего в нескольких метрах. Она обернулась, ускорила бег и попыталась от него оторваться.

— ОСТОРОЖНО! — закричал Итан.

* * *

— Смотри, мама, я индеец: Ху-Ху-Ху-Ху-Ху-Хуууууууу!

Мередит взяла в руки глазированный шоколадный батончик, лежавший на приборной доске.

Да пошло оно, это свинство.

Ей не удалось сбросить вес, набранный во время беременности. И неудивительно, ведь она все время ела, ища в еде успокоение, хоть и считала его иллюзорным.

Мама!

Она повернулась, вконец измученная, и закричала:

— Я поняла, Робби, ты — индеец, ты играешь в индейца!

— Мама, девочка! Переходит дорогу! ОСТОРОЖНО!..

Если человек жил так, как жил он, то есть с мыслью, что каждая минута может стать последней минутой… когда человек потерял счет таким последним минутам, нелегко привыкать к существованию, где перед тобой целая жизнь…

Эльза Триоле

— ОСТОРОЖНО!

Удар был ужасен.

Автомобиль мчался на девочку, даже не имея возможности затормозить, и врезался в нее со всего размаха. Джесси на долю секунды зависла на капоте, потом ее подбросило вверх, и она рухнула на ветровое стекло пикапа, ехавшего в противоположном направлении.

Движение остановилось само собой. На какое-то время повисла тишина, а потом в толпе раздался крик ужаса.

Незамедлительно вокруг тела девушки образовалась группа людей. Одновременно несколько человек вытащили свои мобильники, одни — чтобы снимать, другие — вызвать 911.

Потрясенные Итан и Мередит бросились к Джесси. Она неподвижно лежала посреди улицы с закрытыми глазами и мертвенно-бледным лицом.