Но чем ниже Нефедов спускается, тем более свежими представляются зримые признаки человеческой деятельности. Словно сходит он не с горы, а с вершины истории – в те мифические времена, когда ротонды в парках еще были целыми, пальмы толстыми, а колхозницы и сталевары стояли на своих пьедестальчиках. Постепенно дорожка выглаживается, затягивается молодым асфальтом; вдоль нее возникают лавочки и беленые плевательницы. Наконец вопль павлина извещает Нефедова о том, что он достиг обитаемого уровня.

Трудный поход обернулся приятной курортной прогулкой. Игорь идет, вдыхая ароматы отцветающих роз и гортензий; еще немного – и, может быть, ему покажется сам обладатель кошачьего голоса и прекрасного хвоста… Однако вместо павлина Нефедов сталкивается в аллее с двумя женщинами в белых халатах, несущими перед собой каждая по большой подушке. Все пышных форм – подушки и сами женщины, так что рук им едва хватает.

– Добрый день! – обескураживают они Нефедова дружным приветствием.

Не попал ли он в сказку?.. Игорь чувствует замешательство, но продолжает путь.

Спустя сотню метров он замечает впереди по ходу большое здание римско-советского стиля, и только теперь его осеняет запоздалая догадка. Все окружающее великолепие и благовоние предназначено не ему. Шагнув на горе через проволоку, он проник на территорию какого-то очень важного начальственного санатория, что для граждан нефедовского типа является, конечно, преступлением.

Вот к чему приводит один лишь безрассудный шаг. С морской стороны санаторий основательно укреплен. Здесь – высоченный забор, преодолеть который нельзя ни снаружи, ни изнутри. Выход один – через проходную, где, чует Игорь, его встретят уже не тетки с подушками и приветствовать будут по-своему.

Возвращаться старым путем? Лезть в гору обратно? Немыслимо! Что скажет потом осел?.. Нефедов решается идти через проходную. «Будь что будет! – говорит он себе. – Если спросят, кто я такой, скажу, что водопроводчик. Приходил, мол, чинить фонтаны».

Но его ни о чем не спрашивают – ему просто приказывают предъявить пропуск. Чутье Нефедова не подвело – в проходной дежурят отнюдь не тетки и даже не милиционеры. Тут на вахте мужчины в галстуках; они говорят и двигаются с котовьей ленцой, но пиджаки их в плечах и под мышками туго натянуты. Такие мужчины служат известно по какому ведомству.

Они выслушивают Нефедова без улыбки – сначала чушь о починке фонтанов, затем честный рассказ о горной прогулке.

– Документы на стол!

– Нет документов, – лопочет Игорь. – Говорю: с горы я спустился…

– «Спустился с горы»… – записывает мужчина в галстуке. – Что еще можете пояснить?

В это время его напарник звонит по настенному телефону.

– За ним уже едут, – сообщает он, положив трубку.

– Быстро они. Здесь им это не свойственно…

Заполняющий протокол похож не врача, выписывающего рецепт.

– Прочитайте и распишитесь.

Нефедов вчитывается в его аккуратные каракули.

– Насчет фонтанов я пошутил, – замечает он робко.

– Пошутил, бывает, – мужчина поправляет галстук. – Вот вместе и посмеетесь. Там.

Звучит зловеще, хотя и туманно. С кем вместе? Где это «там»? Игоря вдоль позвоночника пробирает морозцем. Воображение ему рисует тюремную камеру, допросы с пристрастием… Бедная Надя! Сможет ли он подать ей весточку?..

Кто-то за ним уже едет… Минуты тянутся в тревожном ожидании. Но вот наконец стукают наружные двери, и проходную заполняет голос:

– А что тут у нас?!. Игде такой-сякой?!.

С первого взгляда видно, что это обычный мент, и притом местный. Он черноус и одет в обычный, колом сидящий китель. Кажется, впервые в жизни Игорь при виде мента чувствует облегчение.

– Кто такой, слушай?.. Что натворил?..

Как все местные, он кричит, будто хочет устроить скандал.

– Водопроводчик, – спокойно сообщает охранник. – Вот протокол. Сдашь его куда следует – надо выяснить, что за птица.

– Ай-ё… – черноусый сдвигает фуражку на лоб, но спорить с галстучниками не решается. Только выйдя с Нефедовым на улицу, мент взмахивает руками: – Какой-такой протокол? Куда сдашь? Слушай, я плохо по-русски читаю, что ты такого сделал?

– Ничего, – Игорь скромно пожимает плечами.

У ворот санатория их поджидает не воронок и не милицейская «канарейка», а старый обшарпанный рафик с растопыренными передними колесами. Внутри автобусика спят двое – мент-водитель и какой-то дядька – видимо, тоже задержанный. Черноусый отправляет Нефедова к дядьке, а сам усаживается рядом с водителем. Сойдясь в кабине, менты, разумеется, галдят и бурно жестикулируют. Рафик сам собой трогается и, тарахтя, катит в сторону города.

После нескольких дорожных толчков дядька в салоне перестает храпеть. Он открывает глаза, вперивает их в Нефедова и, чуть погодя, протягивает широкую ладонь:

– Здорово, кореш!

– Ой! – (от его пожатия хрустят кости).

– За что тебя взяли?

– Ни за что, – вздыхает Игорь. – Просто гулял.

– Ага! Вот и я погулял тоже…

Дядька придвигается ближе, обдавая Игоря густым перегаром.

– Я, брат, сам из Норильска; шахтеры мы… А у них тут водка – не водка: две по ноль семь махнул – и ни в одном глазу. Ребята надоумили: иди, грят, на рынок, там чача продается, на курином говне настоянная; как паровозом, грят, с ног сшибает. Пошел проверять – не соврали ребята. С ног не сшибла, а двинула хорошо. Менты сказывают, я на рынке на ихнем три прилавка свернул.

– Это дело… – уважительно замечает Нефедов. – И что потом?

Норильчанин чешет в затылке.

– Что потом… Повязали, конечно. Только я тебе так скажу: бардак тут у них повсюду. Возят меня два часа, а куда сдать, не знают. Вытрезвитель закрыт; в горотделе пусто. Все, вишь, по мандарины ушли.

– Так это же хорошо. Если некуда сдать, может быть, нас отпустят?

– Хрен отпустят! – качает головой шахтер. – За так тут ничего не делается. Я просился – они грят: «Червонец». Где я червонец возьму, когда все на чачу извел?

Тем временем пейзаж за окошком рафика приобретает узнаваемые черты. Впереди в придорожном ряду профсоюзных здравниц Нефедов различает уже и свой пансионат… «Пора! – решается он. – Сейчас или никогда…»

– Будьте добры, пожалуйста! – кричит Игорь ментам.

Те оборачиваются:

– Что такой?

Нефедов показывает им десятку. Рафик, вильнув, скрипит тормозами.

– Бабки есть, командир, объявляй амнистию! – обрадованно гудит шахтер.

– Ай-ё!.. – всплескивает руками черноусый. – Если бабки есть, зачем мозги пудришь?

Некоторое время менты рядятся с задержанными, пытаясь истребовать с них вторую десятку, но в итоге сдаются.