— Всё будет нормально, я уверен.

— А вот мой результат. — Юрка показал побелевший указательный палец. — Затёк, пока ты с ним лясы точил. Всю кровь ты из меня выцедил, Макс!

— Не помрёшь. Учись, пока я живой. В нашем деле главное лишние грехи на душу не принимать.

— Да всё я понял! На душе с утра свербит, дай спокойно поворчать. Скорее бы прилетели, гады, ненавижу ждать!

— Не егози, молодой. Наберись терпения. Это война будет долгой.

Преторианцы

Барабин вполглаза следил за выражением лица читающего Седого, катал остатки коньяка по донышку стакана. Ждал.

— Не хе-хе себе! — Седой закрыл папку.

— А то! Вопросы есть?

— Масса.

— Вижу, глазки загорелись! — Барабин пьяно погрозил пальцем. — Мой совет, остынь. Ничего путного из этого не высосешь. Только мордой об асфальт приложат и, кстати, будут правы.

— Тут же дураку ясно…

— Мишаня, не лезь. Шлёпнули полконавта — и тишина! Дело сдали в архив.

— Боец заложил?

— Само собой. Но он и сам особо не рыпался. Всё твердил: я свой выбор уже сделал, я свой выбор сделал… Ну как такого не уважить пулей?

— Выходит, сам под трибунал пошёл?

Барабин цокнул языком.

— А не было трибунала, Миша. Не делай круглых глаз, не первый год за мужем, как говорит мой шеф. Не было! Было служебное расследование. Пристрелил его от полноты чувств один из оставшихся в живых спецназовцев. Конвой, типа, не доглядел. Но дело замяли. Оба дела, как ты понимаешь. Для бестолковых написано. — Он взял папку и показал штамп на серой обложке. — «Выдавать по разрешению Первого заместителя директора ГСБ РФ». — Да не смотри ты на меня, как бык на тёлку! Ты дальше читай.

Ретроспектива

Странник

Юрка передал ему бинокль и подвинулся, уступая место на ветке. Они забрались под самую макушку сосны, отсюда просматривался и простреливался весь лагерь.

— На, посмотри. Не фига в прицел не увидишь.

Максимов повесил на руку винтовку, поднёс бинокль к глазам. В зеленовато-фосфорном свечении бинокля ночного видения отчётливо проступили контуры человеческой фигуры, замершей у угла барака. Он перевёл взгляд чуть правее. Ещё один человек, полускрытый в тени крыльца, будто почувствовал, что на него смотрят, трижды покрутил рукой над головой.

— Какой-то затык. Антон семафорит. — Максимов вытащил острую хвоинку, проколовшую чёрную ткань маски. Щелчком отправил в полёт. — Прикрой меня, пойду проверю.

— Если спалитесь, что делать?

Максимов помедлил с ответом. Передал Юрке пульт дистанционного подрыва.

— По-любому, подрывай мины. Считай, что нас уже нет. А пока держи своего часового на прицеле. Только дёрнется, гаси.

Он осторожно вступил на канат, протянутый к соседнему дереву, замер на мгновение, собираясь, и, быстро перебирая руками, исчез в темноте.

Как только стемнело, они скрытно подобрались к лагерю и растянули «обезьяний городок» по окружавшим его соснам. Теперь можно было передвигаться во всех направления, не боясь нарваться на растяжки, установленные по периметру лагеря и вокруг единственного уцелевшего корпуса, в котором расположился на ночь спецназ.

Максимов беззвучно спрыгнул на землю. По ложбинке обошёл секрет; солдат, расположившийся у трухлявого пня, не подозревал, что уже давно взят на прицел. Как и трое других, сторожившие периметр лагеря. В ночном воздухе от места, где притаился солдат, ползла тягучая струйка специфического армейского запаха. Был соблазн подкрасться и снять часового, но Максимов решил не рисковать. В конце концов, Юрка уже перекрестил часового прицелом.

Он подполз к Антону, тот оглянулся на шорох и поднял указательный палец вверх, потом медленно указал им на траву в метре от Максимова.

Максимов пошарил в траве и наткнулся на тонкую проволоку. Антон покачал пальцем — «не надо».

Это была хитрая растяжка, стоило по привычке перерезать натянутую проволоку, как рядом взрывалась соседняя, сработавшая от ослабления натяжения.

«Голь на выдумку хитра». — Максимов, на четвереньках подобрался к Антону.

— Контакт, — выдохнул ему в ухо Антон. — На центральном заряде нет контакта.

Максимов на секунду задумался, посмотрел в сторону юркиной сосны, потом на полуразвалившуюся котельную, где уже ждала сигнала группа нападения. Напротив крыльца залёг Шланг, прикрывая Максимова с Антоном.

Надо было срочно решать, везение — продукт скоропортящийся.

— Может, гранатой? — подсказал Антон.

Максимов протянул открытую ладонь.

— Пульт, — одними губами прошептал Максимов.

Антон вложил ему в ладонь плоскую коробку.

— Отползай.

Антон кивнул в сторону котельной.

Маскимов развернул за плечо Антона и указал на остов сарайчика в полуста метрах от них. С виду прикрытие хиленькое, но кирпичный фундамент вполне мог защитить от взрывной волны и осколков.

Максимов хлопнул Антона по плечу — «Уходи!»

Максимов дважды ткнул пальцем, указав Кольке-Шлангу новую позицию, подал знак Юрке — «следи за мной» — и пополз к слуховому окну.

Антон обеспокоено оглянулся, Максимов махнул рукой — «уходи!», и нырнул в сырую темноту подвала.

Подсвечивая себе точечным фонариком, он пробрался через груды хлама и ворохи старого, слипшегося тряпья, к шалашу из ржавых скелетов больничных коек, под которым они установили фугас.

«Нет, не могли обнаружить. Шум бы сразу подняли. Да и не совались они в подвал. Вход давно завален, забраться можно только через окно. Что-то не так. По всему же видно, нападения они не ждут. Расслабились, как на курорте».

Кирпич, придавивший ком гнилого одеяла был на месте.

Максимов опустился на колени. Сдвинул ком, прикрывавший фугас.

Один из проводков на детонаторе был разорван. Максимов тихо присвистнул. Фугас собирал сам. Контакты перед закладкой были в порядке.

Он достал нож, зачистил кончики на проводе.

Пальцы чуть дрожали. Как ни гнал мысль, а всё равно проползла в сознание, выжав из тела холодный пот.

«Это ты расслабился, как на курорте», — подумал он, добела сжав губы.

Маскировать заряд хламом не стал — уже не было смысла.