Сразу возникает вопрос: существует ли в быстро меняющемся мире способ управлять человеческим поведением, который бы упреждал эти изменения?

Несмотря на саркастическую ремарку Уинстона Черчилля о том, что демократия – это худшая система управления, она тем не менее работает. Но она работает в форме социального контракта, поскольку в фундамент демократических государств закладывается не свод правил, а скорее коллективные ценности и конституции. Конституции – это документы, имеющие огромную власть, ведь в них прописываются ценности и принципы людей, которыми они управляют, к примеру свобода слова, свобода выбора, гражданские права, справедливость, правосудие, стремление к счастью или равенство перед законом. Такие ключевые и основополагающие ценности всегда можно интерпретировать и повторно применить к новым ситуациям по мере их возникновения. Чем более глубоким является документ, тем легче его адаптировать к меняющимся условиям. Долгосрочный и стабильный успех не предполагает нарушения правил; главное – уметь ими пользоваться в контексте общепринятых ценностей.

Чтобы в полной мере осознать ограниченность наших действий, когда мы полностью полагаемся на правила, предлагаю на секунду задуматься о том, как они влияют на наше мышление. Для этого нам придется рассмотреть их язык. Когда вы взаимодействуете с правилами, вы также погружаетесь в их язык, а язык оказывает существенное влияние на образ вашего мышления. Большинство людей считают, к примеру, что мысли опережают слова: сначала мысли приходят вам на ум, а затем вы подбираете слова для их выражения. В действительности исследования показывают, что ситуация обратная: мы думаем в языковой форме. Чем более богатым становится наш словарный запас, чем лучше мы осваиваем синтаксис языка, тем более утонченным и изящным становится наш мыслительный процесс. Если бы, к примеру, вы знали только два слова для описания поверхности – твердая и мягкая, вы бы, скорее всего, могли ее классифицировать только по этим двум признакам. Весь мир для вас был бы либо твердым, либо мягким, а все остальные градации твердости (крепкий, жесткий, прочный, устойчивый) и различные степени мягкости (рыхлый, пушистый, воздушный, шелковистый) остались бы за пределами вашего сознания. Вы представляете себе эти качества, потому что знаете слова, которыми можно их называть, или, если уж говорить научным языком лингвистов, у вас больше шансов оценить что-либо благодаря природе языка, на котором вы говорите. Хотя индийский философ Бхартрихари впервые оспорил эту идею в V веке нашей эры, современные лингвисты называют это гипотезой Сепира – Уорфа[28]: она была высказана лингвистом и антропологом Эдвардом Сепиром и его коллегой и учеником Бенджамином Уорфом{88}.Они утверждали, что существует взаимосвязь между грамматическими категориями языка, на котором говорит человек, и тем, как этот человек понимает мир и ведет себя в нем. Как сказал Сепир, «мы видим, слышим и воспринимаем то или иное явление в той степени, в которой языковые устои нашей общины позволяют нам данное явление интерпретировать»{89}.

Чтобы наглядно продемонстрировать, какое влияние оказывает язык на метод решения проблем, я приведу два примера, в которых предрасположенность к определенному языковому выражению определила исход ситуации.

В 1970-х и 1980-х годах, во времена «холодной войны», спортсмены олимпийской сборной Восточной Германии взяли множество медалей – количество наград во много раз превосходило число участников. После падения коммунизма весь мир узнал о том, что все и так давно предполагали: успех команды был следствием усиленного приема стимулирующих препаратов, широко известных как анаболические стероиды, или анаболики.

Позднее эти препараты аукнулись спортсменам, которых вынуждали их принимать, оказав разрушительное воздействие на их здоровье, и в 2005 году небольшая группа бывших участников олимпийской сборной Восточной Германии объединила усилия в стремлении получить компенсацию и возместить ущерб за прогрессирующие медицинские проблемы и связанные с ними расходы{90}. Поскольку правительства Восточной Германии больше не существует, они подали иск в суд на JVE Jenapharm[29] – компанию, которая производила препараты, потребовав компенсацию в размере 4,1 миллиона долларов{91}. Jenapharm – семейный бизнес, основанный еще в XIX веке, – сегодня является частью гиганта фармацевтической промышленности Bayer Schering Pharma AG. Компания известна своим опытом в репродуктивной медицине и производством линии оральных контрацептивов и гормонозаместительных терапий для женщин в период менопаузы.

Реакция компании Jenapharm на иск была четкой, молниеносной и однозначной. Компания сообщила, что в рамках командной экономики коммунистического режима Восточной Германии государство заставляло ее производить препараты и распространять их среди спортсменов без каких-либо предупреждений и без права выбора. Перед лицом потенциально разорительного судебного разбирательства – а к иску могли присоединиться еще почти 10 тысяч спортсменов, здоровью которых был нанесен аналогичный ущерб, – компания Jenapharm фактически заявила: «Это не наша вина, до встречи в суде». Принимая во внимание прецедент, который рассматривался в международном суде и в суде Германии, такая позиция в целом представляет собой мощное юридическое преимущество, поэтому они не боялись отстаивать свои интересы, убеждая себя, кроме всего прочего, что по закону они могли это делать.