"Мне нужен шприц, чтобы стать молодым, мне нужны деньги, чтоб достать морфий.

Купи себе розовые очки, и я буду красивым в морге..."

Кирхера пробрал озноб. Все признаки постороннего влияния исчезли, если не считать сидевшего рядом существа. Зато асфальт перед бампером был пуст, и Кирхер нажал на педаль газа.

«Ауди» набирала скорость. Ее несло прямо на стоявший поперек дороги полуприцеп. Смерть вдруг показалась Фридриху вполне обыденной вещью, чем-то вроде заслуженной остановки после долгого трудного пути. Тем более, что по ту сторону жизни его ожидали любимые призраки. Умирать легче среди тех, кого ты знаешь. И тут же Кирхер понял, что не может сказать этого ни об одном человеке, даже о самом себе...

Сзади его почти настиг «харли-дэвидсон», покрытый психоделическими разводами грязи. На бедрах мотоциклиста, одетого в лоснящийся кожаный прикид, лежало охотничье ружье известной фирмы «Зауэр и сын». Лицо было неразличимо за темным стеклом шлема. Фридрих не знал, каковы заслуги этого человека, но не сомневался, что тому отведена особая роль.

В эти последние для него секунды мир уплотнялся в пространстве и во времени; город казался тяжелым и мокрым, словно опустился на океанское дно; низкое плотное небо накрыло Кирхера, как будто он был пауком в стеклянной банке.

Сидевший рядом гном внезапно вцепился в руль и вывернул его вправо. Фридрих пытался выровнять машину, но было поздно. «Ауди», развернувшуюся почти на девяносто градусов, неудержимо несло в кирпичную стену какого-то склада.

Заскрежетал сминающийся металл. Двигатель взвыл перед тем, как захлебнуться. При ударе Кирхер откусил себе кончик языка и скорчился от боли. Кровь заполнила рот, слишком много крови... Заплесневелые ручки назойливо пытались утешить его и от них некуда было деться.

В этот момент дорогу к его мозгу отыскал новый голос, заглушивший даже боль и страх. Голос был таким ясным и отчетливым, как будто звуковая труба вонзилась прямо в слуховой центр. Та, которая послала его в Санкт-Фейт, не удержалась от последнего разговора.

– Не сопротивляйся, – равнодушно произнесла она. – Перед смертью можно научиться жить...

– Ты подставила меня, сука, – сказал он, чувствуя, как бесконечно тяжела ненависть. Она давила на него, будто многотонная могильная плита.

– Утешайся тем, что ты умираешь во имя святой цели.

– Жаль, не увижу, как ты сдохнешь!

– Приготовься, мой мальчик! Спокойной ночи...

Голос исчез. Вместо него Кирхер услышал шаги, раздававшиеся совсем близко. Правая рука нашла «вальтер», но выстрелить он не успел. Сбоку в череп уперлись ледяные стволы. Фридрих ощутил неприятный привкус во рту, как на похоронах.

– С кем ты беседуешь, Кирхер? – беззлобно спросил еще один знакомый голос.

* * *

Рудольф был разочарован. Загнать психота в угол оказалось до смешного легко. Теперь жертва сидела перед ним и оставалось только нажать на курок. Что же его беспокоило? Услышанные только что обрывки фраз? Он ощущал присутствие чьей-то могущественной тени. Очень не хотелось бы ошибиться и закончить так, как бывший помощник Габера.

Сзади взвизгнули тормоза. Несколько пар глаз наблюдали за ним из губернаторского «роллса». Среди них были холодные и настороженные глаза фон Хаммерштайна. На заднем сидении развалилась туша безучастного к погоне Гуго.

– Ну, и чего ты ждешь? – спросил граф небрежно, как будто просил прислугу поторопиться с завтраком.

Фридрих понял, что не будет камеры в полицейском управлении и даже не будет ссылки в Сумеречную Зону. Он начал разворачиваться в сторону Рудольфа, держа «вальтер» в согнутой руке. Он не успел закончить движение.

В этот момент зомби выстрелил, и заряд дроби, выпущенный в упор из двух стволов, разнес Кирхеру голову.

...Кто-то тихо пел в тишине:

«...Купи себе розовые очки, и я буду красивым в морге...»

– Ты был великолепен, братец, – сказала Марта, облизнув языком губы. На Руди это подействовало, как слабый удар током.

– Ничего особенного. Не он первый, не он...

– Последний? – закончила за него Марта.

– Надеюсь.

– Ты стал осторожен.

– Что ж, такие времена...

– И схватываешь на лету...

Они болтали, потягивая вино из высоких бокалов. Поднос стоял на каминной полке. Рядом, в ведерке со льдом, торчала бутылка с полустершейся наклейкой «Советское шампанское». Зал губернаторского дворца был залит светом. Сверкали драгоценности, мягко мерцали серебристые меха. Как белые лодки, проплывали мимо женщины с обнаженными плечами.

В этот вечер здесь было больше сотни гостей. Близкие, дальние и очень дальние родственники Хаммерштайнов. Люди, чье родство было тайной, но всех объединяло одно и то же – сила «психо». Граф давал прием в честь высокого гостя – посланника сибирского клана Илии Каплина.

Сам Илия, тощий молодой человек, похожий на туберкулезника, оглядывал зал тусклыми рыбьими глазами. Его подташнивало от напряжения. Поддерживать защиту среди такого количества сильных психотов стоило немалого труда. Спасала дипломатическая неприкосновенность. Прощупывание было дружеским или, по крайней мере, нейтральным, и все же оно оказалось неизбежным.

Каплин не скрывал только самых банальных намерений. Например, он собирался обзавестись женой соответствующего происхождения. Наиболее подходящей кандидатурой в поле зрения Илии была Марта Хаммерштайн. Она знатна, красива, но прежде всего, она – психот. Остальное клан Каплина мало волновало...

Граф считал Илию удачной партией. Конечно, этот хлюпик вряд ли подойдет Марте как мужчина, зато он вполне сгодится на роль хорошо управляемого мужа. Хаммерштайн не сомневался в способности дочери проявить для этого достаточную силу воли. Ее сексуальные забавы вряд ли прекратятся в обозримом будущем. Если Каплину и суждено обзавестись ветвистыми рогами, то это были бы его собственные проблемы.

Однако не все обстояло так просто. Заключение браков между членами разных кланов всегда порождало множество мелких конфликтов. Тем не менее, союз с Сибирью – это звучало неплохо, особенно на фоне слухов об объединении западноевропейских Домов...

По большому счету радоваться было нечему. Вся возня происходила вне имперской столицы Менгена. В воздухе носились зловещие флюиды. Все стремились к власти, но никто не желал хаоса. Империя была совсем юной, однако, благодаря исключительности правящей верхушки, эволюционировала в тысячу раз быстрее обычного. Это было забавно и немного тревожно. Возникало ощущение, что не за горами и закат...

Хаммерштайн безжизненно улыбался, танцуя с графиней, которая была не более, чем послушной куклой в его руках. Или зеркалом, покорно отражавшим его достоинства и пороки. За долгие годы, проведенные во дворце, Эльза Хаммерштайн научилась владеть лицом, но не настолько, чтобы на нем нельзя было заметить следы пережитого потрясения.