Репрейт?

О да… опасная штука!

Хорошо, что сам Шоппер еще не просрал остатки мозгов и сохранил репрейт с положительным балансом — тут главное хотя бы раз в неделю выходить на шестнадцатичасовую рабочую смену в соцволрабе и полученных там баллов хватает на всю неделю безделья.

Так что запомни, Оди — социальные волонтерские работы раз в неделю и можно больше о репрейте не вспоминать — конечно, если ты не буянишь и не налетаешь на проблемы. Владыка ведь наблюдает, но не сообщает, когда ты переходишь незримую грань. Так что осторожней.

Что с системой? Она выдает задания?

Она, конечно, кто ж еще? Владыка рулит! И чем выше твое положение в городском рейтинге — тем опасней задания ты получаешь и тем щедрее за них плата. Эх! Быть героем крутом — сытая житуха, сочные кареглазые телочки под боком, бокал виски в расслабленной лапе и апартаменты на верхних этажах городских высоток…

А где выдают задания?

Так почти на каждом перекрестке стоит навес с выпирающей из асфальта консолью терминала. Подходи да тычь пальцем. Ты откуда будешь, Оди, раз этого не знаешь? Нарвавшись на мой взгляд, старик осекся, мелко покивал и выставил примирительно занятые водкой и куревом кулаки — понял, понял, вопросов не будет. Тебе к терминалу, добрый человек — Владыка все разжует даже для самых тупых, чтобы поняли на всю жизнь. Ведь с репрейтом шутить нельзя — это считая настоящая карма. А плохая карма тебе всю жизнь так быстро испоганит, что даже пернуть не успеешь с испугом! Как получишь минус больше десятки — ждут тебя исправительные работы в подземных говноколлекторах, где прочищаешь забитые черным дерьмом трубы с помощью тяжеленных багров и ими же отбиваешься от обитающих там разных тварей…

Терминал принимает специальные коды?

Чего-чего? Какие коды?

Ясно… Кто правит Гадюками?

Гадос вестимо. Пончиками — Понтий Пятый. Лезвиями правит Мракос.

Кивнув, я спросил про Чистильщиков, Грехородных, Чистое Древо и Солнечное Пламя.

И тут же получил ответы: Дрегос, Адамос, Энтурос и Небиан.

Все имена звучали настолько приторно, что аж зубы сводило. Поэтому я уточнил и получил еще один кивок — ну да, само собой, это не настоящие имена. Это вроде как титул. Кто во главе Гадюк встал, тот стал Гадосом. Приставку цифровую можешь брать, можешь не брать — все равно Гадос ты отныне. Так и у остальных официальных группировок. Это считай ритуал, что берет свое начало с самого начала…

Это обязательное условие? Брать чужое имя? Или просто сраная традиция?

Вот этого Шоппер не знал, разведя трясущимися руками.

У меня еще были в запасе вопросы — тьма их! — но старик уже вырубался, с огромным трудом ворочая пьяным от спирта и никотина языком, то и дело роняя голову на грудь. Поняв, что он вот-вот уйдет в алкогольное забвение, я встряхнул его и торопливо задал еще несколько вопросов.

Почему на территории Пончиков можно не бояться? Да потому что нельзя чужим устраивать разборки на контролируемых другой группировкой территориях. Да ты не бойся, Оди — Лезвия пошлют кого-нибудь перетереть эту тему и всегда можно откупиться. Этот ублюдок, что сейчас лежит в помойке, доставлял лишь проблемы. От него рады будут избавиться даже неприхотливые к новым членам Лезвия Сатаны. Сотен пять песо в откуп — и проблема исчерпана. Опять же поторговаться не мешает.

— А почему тогда не к Гадюкам на постой? — с ленцой поинтересовался я, вставая.

— Дорого — икнул Шоппер и сполз на землю, вытянувшись во весь рост — У Гадюк все дорого. Даже койка в приюте и та в два раза дороже чем у Черных Пончиков. Не ходи ты к ним…

— Какие экзы у Гадюк?

— Разные старые… у нас все старое… новья почти нет.

— А тот шлем?

— Артефакт магический!

— Че?

— Так ведь я ж говорил — он шепчет порой! Шепчет важное!

— Кому?

— Гадосу! Говорят, что это голова отрубленной стальной гадюки, что некогда пыталась пожрать этот мир но была обезглавлена Первыми Мятежниками ценой собственной жизни! — неожиданно выдал в голос старик и снова обмяк, уже куда тише пробормотав — Там эту голову вроде и нашли — под грудой иссохших костей у Лобного Места…

— Это точно, старик?

— А мне откуда знать? Так воняли старики в Жопных Коликах… а теперь уже и я старик… вошь бездомная… но все еще живущая… дать тебе совет, Оди?

— Мне?

— Как прожить подольше…

— Удиви меня…

— Чтобы жить прямо долго надо кишки рабочие иметь! Чтобы все переваривали! Понял?

— Ага.

— Но главное — чтобы твоей душе было на все посрать. Вот прямо на все! С кем бы что ни случилось — к сердцу не принимай! У меня не получилось… хотя и стараюсь. Кишками доволен, а головой не очень… слезливый я стал как баба… И почему я не черствый кусок говна? Порой виноватым себя чувствую…

— Потому что помнишь — усмехнулся я, подхватывая одной рукой обе сумки, а другую опуская на висящий на ремне дробовик — Чтобы чувствовать себя виноватым — надо помнить о сделанном. А ты забудь, Шоппер. Просто забудь…

— Легко сказать… вон стонет в баке пинавший меня упырок. Он же меня и сдаст тем, кто его отыщет…

— Ща — кивнул я.

Приподняв крышку, глянул внутрь и улыбнулся едва различимым панически расширенным глазам парализованного ушлепка.

— Ща — успокоил я и его, открывая бритву.

Короткое движение запястьем… и брошенная бритва прошлась по расслабленной параличом шее, прорезав длинную рану, что тут же плеснула темной кровью.

— Ну вот — успокаивающе улыбнулся я заблеявшему упырку — Сдохни уже, чтобы Шоппер жопу в скорби не пружинил.

Откинув крышку, я позволил рою светлячков спикировать в бак и вскоре стон захлебнулся. Глянув на удивленно моргающего старика, я ткнул пальцем в переулок:

— Что за ним?

— Семнадцатая улица. Если по ней налево двинешь, то шагов через двести окажешься на перекрестке имени Свободной Природы.

— Терминал?

— Есть.

— Ясно.

— Удачи тебе, Оди… мне то уже конец…

— Уходи отсюда. И спрячься — бросил я через плечо — Переживи эту ночь. Если переживешь — найди меня завтра.

— З-зачем?

Отмахнувшись, я зашагал по переулку к перекрестку Свободы. Надо поторопиться — до рассвета осталось не так уж долго, а я тут шарахаюсь непонятно в чем и с кучей барахла на руках. Тут… тут все непросто в этом Дублине-5. Временно надо слиться с общей массой булькающего здесь дерьма…

* * *

Нельзя было не заметить терминал на перекрестке — над ним высился подсвеченный металлический навес, на него указывало несколько недавно подновленных светящихся стрелок на стенах здания, а еще рядом с ним горестно выл стоящий на коленях лысый жирный гоблин, колотясь башкой об асфальт и крича про то, что сейчас зацелует экран, только не надо отправлять его в коллекторы под улицы…