Что касается мистера Доэрти, Дженни его едва замечала, поглощенная происходящим. Это стоило ей немалых усилий, но свадьба Полли была сейчас гораздо важнее письма, полученного сегодня утром.

Тетушка Джозефина, как и следовало ожидать, приняла Полли как блудную дочь, которая вернулась в родительские объятья, и шумно сморкалась во время церемонии, с умилением глядя на свою замечательную девочку, утершую нос вон тем спесивым выскочкам, и вон тем, и еще вот этим – наблюдательная тетя сразу вычленила недоброжелателей в толпе гостей.

Мисс Долни, чья свадьба должна была состояться только через три недели, была весьма довольна, что еще может побыть подружкой невесты. Не приглашенная, мисс Марч сперва не хотела идти на венчание но графиня Теодора уговорила ее, указав на то обстоятельство, что своей красотой мисс Марч не только затмит невесту – это-то не подлежит сомнению, но и всех остальных дам. А среди вновь прибывших гостей вполне могут оказаться ценители ее добродетелей. Теперь мисс Марч сидела рядом с сестрой и ее супругом, то и дело стреляя глазами по сторонам в ожидании восхищенных взглядов, но, к ее разочарованию, гостям гораздо интереснее было полюбоваться на венчающуюся столь необычную пару, чтобы потом во всех подробностях пересказать друзьям и знакомым все, что произошло в церкви и на праздничном обеде.

Конни Кастом, приглашенная Дженни, горячо сожалея, что не может быть подружкой невесты, тем не менее нашла все чрезвычайно милым и намерена была веселиться от души, в чем ее неизменно поддерживал сидящий рядом молодой супруг. Джон очень быстро накоротке сошелся с Марком Рэдволлом, Томасом Притчардом, Бертрамом Тайгером и другими столь же веселыми и открытыми молодыми людьми из местного общества.

В целом свадьба удалась на славу. Не считая десятка недовольных, гости разъехались в приподнятом настроении, молодые удалились в небольшой домик, принадлежавший Рэдволлам и находившийся на границе графства, чтобы провести немного времени вдвоем и вернуться как раз к свадьбе мисс Долни и мистера Филсби.

Накануне сестры долго просидели на скамейке в садике Браунов, и Алисон решительно запретила кому-либо из родственников прерывать их задушевный разговор. Сама она то и дело подходила к окну гостиной, будто бы для того, чтобы одернуть злополучные кружева на занавесках, а на самом деле чтобы приглядеть за дочерьми. Она заметила, что обе девушки всплакнули, но вернулись они, обнимая друг друга за талии, и явили собой вид полной гармонии и сестринской любви. Каждая из них впоследствии передала матери часть разговора, так что у Алисон появилась возможность восстановить в памяти его детали так точно, как если бы она сама при нем присутствовала.

– Ты правда не сердишься на меня, Дженни? – в который уже раз спрашивала Полли.

Будь на месте Дженни ее мать, она обязательно спросила бы: «А что это изменит?» – ибо Полли в любом случае не намерена была отступать от исполнения своего плана. Но Дженни была слишком добра и великодушна, чтобы задумываться о разных смыслах этого вопроса:

– Ну конечно же, Полли! Я уже говорила тебе и еще раз повторю – я не держу на тебя зла. Я много думала и пришла наконец к выводу, который много лет был очевиден для всех, кроме меня: Марк никогда бы не отнесся ко мне иначе, чем как к любимой сестрице. Когда я смогла принять этот факт не только рассудком, но и сердцем, мне сразу стало легче. Но, по совести говоря, мне было бы гораздо больнее, если бы он влюбился не в тебя, а в кого-то другого, например в мисс Марч. Скажи, ты очень любишь его, Полли?

Не моргнув глазом, Полли кивнула, на ее лукавом личике отразилось облегчение – кроме огорчения сестры, она не видела других препятствий для своего счастья.

– А этот мистер Доэрти… Мама очень мало говорила о том, что случилось между вами. Ты ведь не была в него влюблена?

– Думаю, нет. Он и правда понравился мне настолько, что мне показалось, будто я смогу быть с ним счастлива. Он вел такие обольстительные речи, якобы восхищаясь моими душевными качествами, написал мне столь трогательное письмо, без сомнения, тщательно продуманное так, чтоб ни одно слово не оставило меня равнодушной! И я закрыла глаза на некоторые странности в его поведении. Но мама с помощью графини Рэдволл просветила меня относительно его характера и достоинств. Он увлек меня рассказом о своих любовных горестях, и я поверила ему и преисполнилась сочувствия. Как выяснилось, он знал о том, что со мной случилось, и выдумал всю эту историю, будучи уверенным, что такая наивная глупышка, как я, тут же попадется на крючок. Вот я и попалась…

– Ты вовсе не глупышка! – горячо перебила Полли. – Просто есть люди, которые умеют манипулировать другими людьми. А тебе этого не дано, и слава богу!

Действительно, в семье Браунов Дженни этим даром наделена не была.

– И ты разорвала помолвку. Как хорошо, что вовремя! А тебя не смущает, что он посмел приехать на свадьбу?

– Я вполне собралась с силами, чтобы встретиться с ним лицом к лицу безо всякого смущения. К тому же я не думаю, что он сам пожелает общаться со мной.

– Он был очень огорчен тем, что его план не удался?

– Он был скорее зол, но меня поддерживала уверенность, что я поступаю правильно, и я не испугалась его гнева.

– Еще бы он не злился! Потерять такую добрую и покладистую невесту, как ты! Тем более он не знает до сих пор, что тетя Джозефина не объявляла никого из нас своими наследницами.

– Хотя он вел себя неподобающе, придумав эту ужасную ложь, во всем этом есть и моя вина. Я позволила ему ухаживать за мной, несмотря на предупреждения матушки, и, вероятно, дала ему основания полагать, что отвечаю на его чувства.

– Чувства! Его единственное чувство – жажда денег. Если бы я была рядом, я бы сразу раскусила его и не позволила даже приблизиться к тебе! Но тебе понадобилось много сил, чтобы перенести все это.

Дженни улыбнулась самонадеянности младшей сестры, уверенной, что безошибочно разбирается в людях. Впрочем, судя по тому, как удачно она добивалась желаемого, ее утверждения были небезосновательными.

– Мама сама поговорила с ним, мне пришлось только подтвердить свое решение разорвать помолвку. Ты только представь, он не поверил матушке на слово, решил, будто она меня к этому принудила! – Дженни была возмущена и испытывала стыд при воспоминании о сцене, произошедшей в доме тетушки Грантли. – Давай больше не будем говорить об этом, Полли. За последние месяцы жизнь преподала мне больше уроков, чем за предыдущие восемнадцать лет, и я надеюсь, что хорошо усвоила их и больше не доставлю моим близким проблем.

– Ты права! Завтра свадьба, и мы хорошо повеселимся, у тебя не будет отбоя от кавалеров, а мистеру Доэрти останется только завидовать. Хотя было бы недурно сыграть с ним какую-нибудь шутку в том же роде.

– Неужели ты совсем не волнуешься перед таким важным событием?

– Если бы тебе пришлось пересказывать тете Джозефине историю завоевания Британии норманнами, когда ей однажды приспичило проверить, насколько хорошо мой учитель отрабатывает свой хлеб, ты бы уже никогда не волновалась, – засмеялась Полли, как обычно отвечая полушутя-полусерьезно. – Я стану волноваться, когда выходить замуж будешь ты.