С девушкой он напортачил…

Алекс открыл глаза. Они не нашли бы мертвого мужчину, если бы не искали его. А они не искали бы, если бы не нашли Ребекку. Почему убийца совершил такую оплошность – зарыл Ребекку так неглубоко, что ее откопала собака?

Все указывало на то, что в первом случае убийца был крепче, и это логично. В первый раз, где-то двадцать пять – тридцать лет назад, он был настолько силен, что смог вырыть яму глубиной почти два метра. Кроме того, у него хватило сил донести свою жертву до места. Во второй раз все было по-другому. Он не смог выкопать столь же глубокую могилу, и ему пришлось расчленить жертву, чтобы доставить ее туда частями и затруднить установление личности. Но если бы цель расчленения заключалась только в этом, ему достаточно было бы просто отрезать голову и руки, а не распиливать тело на две части.

Конечно же, могли существовать и другие причины. Так и напрашивались убийство на сексуальной почве и садизм. Однако Алекс почему-то не верил в эти варианты. Похоже, убийца – прагматик. Вполне возможно, что он делал свое черное дело без малейшего чувства вины или тоски. Об этом Алексу ничего не было известно. Однако причины убийства и расчленения заключались в чем-то другом, нежели отклонения от психической нормы.

Алекс выпрямился. Он всячески гнал от себя эту мысль, но факт оставался фактом: возможно, речь все же идет о двух убийцах, связанных между собой. Или один включился тогда, когда второй выпал.

Но как бы там ни было, обе жертвы оказались похоронены в одном и том же месте не случайно. И будет трудно, а то и вовсе невозможно раскрыть одно убийство, не раскрыв другое.

Сигнал мобильного телефона прозвучал так громко, что Алекс чуть не свалился в могилу. Вытащив телефон из кармана, он непослушными пальцами стал искать нужную кнопку.

– Алекс Рехт.

– Это Диана Тролле. Простите, что все время беспокою.

– Ничего страшного. – Он сделал шаг назад от ямы. – Как у вас дела?

– Не очень, – чуть помедлив, ответила она.

– Понимаю.

Она замолкла. Алекс ждал.

– Мне кажется, я схожу с ума. Я пытаюсь вспомнить какие-нибудь детали, которые помогли бы вам в работе, но в голове пустота. Не могу вспомнить никаких признаков грозившей ей опасности. Алекс, я плохая мать!

Он попытался, как мог, успокоить Диану. Никто не просил ее воскрешать болезненные воспоминания или пытаться интерпретировать задним числом слова дочери, которые, возможно, ничего не значили.

– Но я должна была понять, – проговорила Диана. – Сделать что-нибудь, чтобы помочь ей. Как она могла ничего не рассказать мне о своей беременности?

Эта мысль неоднократно возникала у Алекса. Как получилось, что Ребекка несколько месяцев хранила в тайне столь важное обстоятельство, не рассказав ни единой душе? Возможно, за исключением отца ребенка – Хокана Нильссона.

Но знала ли она, что он и есть отец? Алекс задержал дыхание. Полиция установила истину при помощи анализа ДНК, но была ли она известна Ребекке? Многое указывало на то, что она считала отцом ребенка Хокана Нильссона, однако существовала возможность, что был и другой мужчина.

– Дети не все рассказывают своим родителям, – вздохнул он.

– Ребекка все мне рассказывала.

«Не все, Диана, – мысленно ответил Алекс. – Ты сама это прекрасно знаешь».

– Может, приедете ко мне выпить по бокалу вина?

– Что-что, простите? – Алекс замер.

– Нет-нет, это я должна просить прощения, это была глупая идея. Просто я… мне так одиноко.

«Мне тоже», – подумал он, а вслух сказал:

– Это вовсе не глупая идея, но… Наверное, не сейчас…

Он оглядел лес. Почему не сейчас? Чего ждать – пока небо упадет на землю, Ребекка оживет или рак на горе свистнет?

– Это разумно. Давайте подождем.

Проклятье!

– Я могу быть у вас через час. Но я за рулем, так что, к сожалению, от вина мне придется отказаться.

– Все равно приезжайте.

Кажется, он ощутил ее улыбку.

Сам Алекс чувствовал, как земля дрожит у него под ногами, словно тяжело вздыхая от всех скрытых в ней тайн. Быстрым шагом он вернулся к машине. Когда дошел до парковки, то поймал себя на мысли: а смог бы он пройти это расстояние, неся на себе труп мужчины?

24

Еще одна беспокойная ночь. Осознав эту перспективу, Фредрика встревожилась: бессонницу она никак не могла себе позволить. Спенсер спокойно дышал рядом, спал крепким сном, в котором так нуждалась Фредрика. Она подавила желание протянуть руку и погладить его по волосам. Не стоит будить. Ему и так тяжело сейчас – уж настолько-то она понимала ситуацию.

Когда пробило час, она выскользнула из кровати. По пути в кухню миновала комнату Саги. Ребенок, как всегда, сладко спал. Голова лежала на подушке с той непосредственностью, от которой у Фредрики порой подкашивались ноги. Сага была не гостем в их со Спенсером жизни, а постоянным ее обитателем, которого они должны любить и лелеять еще несколько десятилетий. И этот долг был бы невыполним без всей той безграничной любви, которую лишь родители могут испытывать к своим детям.

Ее влекли тени в библиотеке. Она на цыпочках вошла в комнату, не зажигая света, и опустилась в то самое кресло, где сидел Спенсер, когда она вернулась с работы. Ощутив запах Спенсера от пледа, переброшенного через ручку кресла, притянула его поближе к себе.

Спенсер не помнит, чтобы ему доводилось сталкиваться с Ребеккой Тролле по работе или в иной связи. Но тогда почему у нее было записано его имя? Может быть, она собиралась ему позвонить, но не успела этого сделать до своего исчезновения? Наверняка так и было. Ребекка была недовольна своим научным руководителем, решила проконсультироваться с другим.

Скорее всего.

Фредрика оглядела молчаливые корешки на полках. Книги Спенсера стояли вперемежку с ее собственными. Это так естественно сейчас, когда у них все общее. Свет уличных фонарей проникал в комнату, рассеивая тьму и создавая у Фредрики ощущение причастности к жизни. Пальцы чесались взять скрипку и поиграть. Мало что в этой жизни приводило ее в такое хорошее настроение.

Все звезды предсказывали, что Фредрика станет знаменитой скрипачкой, однако несчастный случай положил конец этим планам. Когда Фредрика уже задним числом рассказала матери, что снова начала играть в свободное время, та разрыдалась.

– Какое счастье для Саги! – воскликнула мама.

Фредрика не была так уж в этом уверена. Дочь не выказывала никакого интереса к ее игре и как слушатель нисколько ее не вдохновляла. Может быть, все изменится, когда та немного подрастет. А вдруг ей самой захочется играть на каком-нибудь инструменте? Зависть всколыхнулась в душе Фредрики, но тут же угасла. Никогда она не будет завидовать Саге, если ей выпадет такое счастье. Не станет жалеть, если у дочери будет возможность жить иной жизнью, чем та, что досталась ей.