На этом фоне не было ничего удивительного в том, что Теа подозревали еще и в убийстве собственного сына. Судя по всему, она садистка и психопатка.

Дверь ее комнаты снова распахнулась, влетела та же санитарка.

– Тебе снова прислали цветы. Каждую субботу. Всегда одно и то же.

Размашисто двигаясь, она вынесла вазу со старыми цветами, вернулась уже с новыми. Поставив их возле кровати, повернула букет так, чтобы Теа могла прочесть карточку. Она улыбнулась корявому привету, который тоже оставался неизменным. «Спасибо».

«Не благодари, – подумала Теа. – Это я в долгу перед тобой, куда большем, чем ты можешь себе представить».

А ведь это было хорошее время – до того, как все рухнуло. В конце пятидесятых вышли ее первые детские книжки. Она была тогда очень молода, но в те времена автор бестселлеров еще мог позволить себе жить тихо и замкнуто. Теа нечасто выступала на публике. Ей нравилось встречаться со своими юными читателями, однако она не могла сказать о себе, что обожает детей. Окружающий мир иначе истолковал причины ее выступлений. Газеты писали, что она очень застенчива, и это только способствовало ее популярности. Когда книги об ангелочке Дисии пошли на экспорт, критики просто как с цепи сорвались.

Ее книги называли уникальными как по форме, так и по содержанию. Ангелочек Дисия именовалась героиней иного рода, чем те, кого народ привык видеть в детской литературе. Сильная и независимая. Справедливая. На самом деле она значительно опережала свое время. В пятидесятые и шестидесятые женщин, стремившихся к независимости, все еще считали радикально настроенными. Теа не высказывалась по вопросу о равноправии в публичных дебатах, поэтому журналисты пытались выяснить ее политическую доктрину, анализируя ее книги.

Не обошли вниманием и ее образ жизни. Пока она держала свою судьбу под контролем, немногие статьи писали о ней в пренебрежительной манере. В двадцать пять лет она была незамужней и бездетной. Несколькими годами позднее – матерью-одиночкой. Некоторые осуждали ее, для других она была образцом для подражания. Многие авторы колонок в разделе «Культура» говорили, что ее уклад типичен для современной женщины.

И только один человек на свете знал всю правду – сама Теа. В действительности она терпеть не могла свою роль матери-одиночки, но у нее не было выбора.

Она отдала любимому все, а он отплатил ей, совершив самое ужасное из всех преступлений.

Допрос свидетельницы Фредрики Бергман

03.05.2009, 08.30

(запись на диктофон)

Присутствуют: Урбан С., Рогер М. (следователи), Фредрика Бергман (свидетельница).

Урбан: Подведем итоги состояния следствия на вечер пятницы, когда вы разошлись на выходные. Первое: вы не думали, что убийцей является Хокан Нильссон. Второе: вы не думали, что это научный руководитель Густав Шёё. Третье: вы не думали, что объявления на сайте сексуальных услуг имели отношение к убийству. Я правильно все понял?

Фредрика: Мы вынуждены были отказаться от версий, которые невозможно было прорабатывать дальше.

Рогер: Каков был на тот момент статус Спенсера Лагергрена?

Фредрика: Я не понимаю вопроса.

Рогер: Я имею в виду – в следствии. Он уже числился в списке подозреваемых?

Фредрика: Нет, вовсе нет.

Урбан: А почему?

Фредрика: У нас не было фактов насчет его связи с жертвой.

Урбан: Берусь утверждать, что они у вас были. Прослеживалось несколько конкретных связей между ним и жертвой. Вернее, обеими жертвами.

(Молчание.)

Фредрика: В пятницу еще нет.

Рогер: Но у вас имелась брошюра, где Ребекка записала его имя красным фломастером. Это должно было заставить вас задуматься.

Фредрика: Не особенно.

Урбан: Хорошо, понимаю. Но тот факт, что он оказался единственным человеком, способным подтвердить алиби Густава Шёё, должен был заставить вас хоть чуточку удивиться?

Фредрика: Я не посмотрела в журнал расследования перед тем, как уйти с работы. Я и понятия не имела, что Шёё назвал его имя.

Рогер: Как интересно. Но отслеживанием фотографий из Интернета вы занимались?

Фредрика: Там мы получили информацию, которая нуждалась в проверке. По другим версиям у нас такой информации не было.

Урбан: По таким, как причастность Спенсера, к примеру.

(Молчание.)

Рогер: К чему вы пришли по поводу фотографий из Интернета?

Фредрика: Они были сделаны бывшей подружкой Ребекки Даниэллой. Должно быть, она и выложила их в Сеть.

Урбан: Это усиливало подозрения против нее, на ваш взгляд?

Фредрика: Наоборот. Я допускала мысль, что она сделала это, потому что чувствовала себя брошенной и обманутой.

Рогер: А что думал Петер?

Фредрика: В те выходные мне не удалось обсудить с ним этот вопрос. Я только позвонила в субботу Алексу и рассказала, к каким выводам пришла.

Урбан: Какой у него был голос?

Фредрика: Усталый, но мне показалось, что с ним все хорошо. Он собирался на рыбалку с Турбьерном Россом.

Рогер: А потом началась новая неделя. Что произошло?

Фредрика: Сотрудники, занимавшиеся раскопками, позвонили и сказали, что они нашли еще кое-что…

Рогер: Еще один труп?

Фредрика: Они не сказали, что именно.

26

Двое мужчин молча сидели в лодке, не сводя глаз с поплавков, которые казались маленькими шариками на неподвижной глади воды. Одна удочка была пластмассовая, другая – из тростника. Сидели рыбаки уже довольно долго.

– Здорово, что ты приехал, – произнес Турбьерн Росс. Он уже говорил это, но решил, что можно и повторить. – Мы с Соней очень рады тебя видеть. Приезжай еще, в любое время.

– Спасибо, я ценю это, – кивнул Алекс.

До этого момента он и сам не понимал, насколько остро ему было необходимо уехать из города. Он опасался, что природа и ее покой будут подавлять его, что он не найдет себе места, заспешит домой. Но эффект оказался прямо противоположный. Свежий воздух и безоблачное небо как будто влили в него новые силы.

Однако ему было очень неудобно, что он так поздно приехал накануне вечером.

Турбьерн и его жена заверили Алекса, что ничего страшного, что они ждали его и готовы поужинать позже обычного. Спрашивали, задержался ли он на работе, – и он отвечал уклончиво. Обычно он старался говорить правду, но нынешняя правда не предназначалась для чужих ушей.