Эрик продолжал:

– Мы все знаем, что данные могут быть необъективными. Например, несколько лет назад была опубликована информация, что определенные антидепрессанты вызывают у пациентов суицидальные мысли, и Управление потребовало внести эту информацию в аннотации к лекарствам в раздел о побочных действиях. Само собой, для компаний, которые производят эти антидепрессанты, это было катастрофой. Данные были совершенно достоверные, но только чуть-чуть неправильно поданные: дело в том, что если посмотреть на результаты исследований чуть внимательнее, то вы увидите упоминание о том, что большинство пациентов, принимавших эти антидепрессанты и покончивших с собой, были героиновыми наркоманами. Но это почему-то не учитывалось.

– Не вижу связи.

Эрик не стал продолжать. Он высказал свою точку зрения и видел, как согласно кивали сидящие за столом. И он понимал, что, скорее всего, они не одобрят применение небезопасного лекарства в больнице, а коррупцию он терпеть не мог – в любых ее проявлениях. Врачи больницы имеют право применять только те лекарства, которые входят в список разрешенных и рекомендованных Советом, и пациенты после выписки предпочитают продолжать пользоваться теми же лекарствами, которые им давали в больнице. Но «Ростатин» лоббировался не только в их больнице, и первая волна этого средства уже вот-вот должна была захлестнуть страну – скоро в аптеках многих больниц появятся коробочки с этим названием.

Доктор Шэрон Макгрегор, заведующая ортопедической хирургией, обвела взглядом присутствующих. Ее глаза поблескивали за стеклами очков в тонкой серебристой оправе, которая очень гармонировала с ее седыми волосами, аккуратно и изящно убранными за уши.

– Моррис, я согласна с Эриком. Я вот тоже думаю, что мы слишком торопимся. Не хочу применять тот или иной препарат только потому, что это препарат нового поколения. Это же не пиджак от Шанель. Ничего страшного, если он будет из прошлогодней коллекции.

Эрик улыбнулся:

– Именно это я и хотел сказать – это вам не Шанель!

Все, кроме Морриса, засмеялись, даже те три члена комитета, которые никогда не произносили ни слова.

Шэрон продолжила, уже с серьезным выражением лица:

– Моррис, нужно ли мне напоминать вам, что мы приняли в свое время правильное решение, не проголосовав за применение «Кальцикса», этого нового лекарства от остеопороза? Теперь всем, и вам в том числе, известно, что он вызывает патологический рост костной ткани, у женщин он провоцирует развитие опухолей в костях. А это просто чудовищно. Эта Комиссия – наша Комиссия – последний защитный рубеж больницы.

Отто Винки, заведующий отделением терапии, русский по происхождению, захлопнул лэптоп, что означало, что он принял решение. Отто был самым старым членом Совета – ему было около семидесяти, но глаза его по-прежнему поблескивали яркой голубизной, несмотря на то что голова его была покрыта белым пухом, который больше напоминал плесень, чем волосы.

– Я разделяю опасения Эрика, – произнес Отто со славянским акцентом, который мог бы вычислить даже разносчик пиццы. – Я тоже считаю, что мы бежим впереди паровоза, и у меня есть ключевые возражения. Статины не лечат – они лишь снижают риски. Мы можем сколько угодно убеждать людей, что снижение уровня холестерина уменьшает риск инфаркта, но я не согласен с тем, что это самоцель. Все, я проголосовал.

Все сидящие за столом повернулись к главному фармацевту больницы, Мохаммеду Ибиру, который поднял изящную руку с ухоженными ногтями, прося слова. Мохаммед был одним из самых уважаемых и известных фармацевтов системы. Афроамериканец, он очень много работал и к своим тридцати годам уже сэкономил для больницы немало средств.

– Давайте пока оставим достоинства «Ростатина» в стороне и поговорим о более насущных вопросах. Я должен сказать, что по сравнению с «Розувастатином» и «Аторвастатином» он гораздо дороже. В три раза дороже. И, кстати, должен отметить, что завышенная цена вообще характерна для «Лаборатории Уэйчер». Например, их цены на препараты для химиотерапии совершенно запредельные, а недавно они представили новое лекарство от гепатита С, цикл лечения которым обойдется порядка восьмидесяти четырех тысяч долларов в год.

– Для одного пациента?! – вскричал Эрик в изумлении.

– Ага. – Мохаммед комично вскинул свои темные брови.

Шэрон ахнула:

– Да они совсем стыд потеряли!

Моррис закусил губу с несчастным видом:

– Мы ведь не обсуждаем сейчас гепатит С, Мохаммед. У нас есть повестка дня – давайте будем ее придерживаться.

Отто затряс головой:

– С меня достаточно, я услышал все, что было нужно, мои пациенты меня уже заждались. Мы можем уже проголосовать?

– Да, – ответил Эрик.

Но Моррис покачал головой:

– Нет. Это важное решение, и мы должны провести минимум три совещания, прежде чем будем голосовать.

Отто фыркнул:

– Но нам не нужно три совещания, Моррис! Давайте голосовать.

Моррис взглянул на Майка:

– Майк, с юридической точки зрения… мы ведь не можем сейчас проголосовать, верно? Здесь нет Донны.

Он ткнул в сторону пустого стула, на котором должна была сидеть заведующая педиатрическим отделением.

Майк кивнул:

– Вы правы, Моррис. Мы не можем голосовать неполным составом. Господа, нам придется продолжить дискуссию на следующей неделе.

Отто закатил глаза.

Шэрон застонала.

Эрик вздохнул про себя, а Моррис повернулся к нему:

– Эрик, я надеюсь, вы сможете отнестись к вопросу непредвзято и просмотреть результаты исследований еще раз.

– Отлично, – ответил Эрик и снова подумал о доме в Миртл-Бич.

Эрик только вернулся в свое отделение и успел положить свой портфель на стул, как в дверях кабинета показалась нахмуренная Амака.

– Доброе утро, Амака. Что-то случилось?

– Да. У нас неприятности. Пришла жена Перино. И она хочет забрать его домой.

– О господи. – Эрик так и знал, что вчерашний инцидент с Перино им еще выйдет боком. Он вышел из кабинета и направился к палате Перино. – Где Сэм?

– Он там, с Перино и его женой. – Амака шла на шаг позади него.

– Хорошо. Он сам позвонил жене после вчерашнего?

– Не знаю.

– Майку в юридический звонили?

– Да, они сказали, что начеку.

– Окей.

– Я позвонила на всякий случай еще в охрану – они обещали в этот раз побыстрее.

– В охрану? Серьезно?

Амака заговорщически улыбнулась:

– Я не хочу повторения вчерашнего. Только не в мою смену!