бы всё было так просто. Лукавая мысль о непродолжительном походе в деревню на поиски приключений продолжала существовать в разуме Анатоля, получая время от времени развитие в предрассветных фантазиях. Если у старцев духовный подвиг являлся необходимостью продиктованной спецификой их существования, для них основная часть жизни уже проходила за пределами реальности и ослабление поста и молитвы просто вырывало их из того благодатного мира, в котором они жили. Для Анатоля мир был пока один по большей части материальный, в скиту его удерживало только чувство добра и любви, исходящее от старцев, которое он больше никогда и нигде не испытывал.

По весне план того, как добраться до деревни, сам пришёл в голову. И выглядел он вкратце так: если есть ручей, то он обязательно куда-то течёт, а в конце впадает в реку, а вдоль реки всегда есть деревни.

Своё маленькое путешествие Анатоль начал в понедельник, после воскресной трапезы, чтобы гнев отцов был помягче. Постарался насколько это было возможно привести себя в порядок: прибрал волосы, подровнял бороду, почистил штаны и рубаху, отправился вдоль ручья вниз по течению. Быстро понял, что с наведением марафета поспешил. Путь оказался не простой, тернистый, но действительно, как и рассчитывал Анатоль, вывел его вёрст через десять к достаточно широкой реке, на изгибе которой вниз по течению дымила печными трубами небольшая деревенька. До неё добрался уже вечером, снова привёл себя в порядок и попросился в крайний двор переночевать. Как по заказу хозяйка оказалась молодой вдовой с двумя ребятишками и за обещание наколоть дров и помочь на дворе, пустила Анатоля переночевать на сеновал.

Нюх не подвёл старого ловеласа, хозяйка гнала недурной самогон и относительно быстро поддалась обольстительной обходительности нового гостя. Через три дня Анатоль едва выбрался от разомлевшей в лучах мужского внимания вдовушки, обещая вернуться, и узнал, что началась война с немцами. На вопрос Анатоля не боится ли Евдокия, так звали хозяйку, принимать у себя гостей, она ответила, что в деревне её считают ведьмой и даже судачить за её спиной боятся.

Возвращаться в скит было страшно, но не вернуться Анатоль тоже не мог. Чувство, похожее на угрызение совести, начало овладевать им на исходе третьего дня, проведённого в объятиях Дуняши. Скит стал для него домом, а старцы вроде как родителями. Анатоль возвращался словно блудный кабель, поджавший хвост, и не мог понять причину мучащих его угрызений совести. Вроде никакие обеты он не давал, присягу не принимал, а совесть грызла так, будто бы он нарушил единственное и главное обещание в своей жизни.

Не поняв причину возникновения мучащих его чувств, в пятницу вечером Анатоль, измученный сложной обратной дорогой и виноватый, боясь случайно встретить кого ни будь из отшельников забился в свою землянку, собираясь выспаться, и надеясь, что его путешествие осталось для всех незамеченным. В субботу он усерднее обычного принялся копать ручей, работал весь день, заметно продвинулся и остался собой доволен. В воскресенье утром встал пораньше и не ленясь пошёл на молитвенное собрание, но старцев в обычном месте не оказалось. Анатоль их подождал, но, когда стало ясно, что никто не придёт, отправился сам на поиски. Землянки старцев были пусты, места для молитвы тоже. В скиту царило запустение. Всё выглядело так, словно здесь по меньшей мере неделю никого не было и только дикие птицы, и мелкие звери искали чем поживиться.

Анатолем овладел страх, смешанный с раскаянием и стыдом. Он не сомневался, что именно его поступок стал причиной общей разрухи, в панике, добравшись до своей землянки, он в первый раз в жизни, стал горячо молиться, надеясь, что Господь вернёт всё обратно, найдёт потерявшихся старцев и исправит его грех. За молитвой Анатоль заснул. Утром, долго не думая и перекусив на ходу, отправился копать ручей. Рыл усердно, но наткнулся на россыпь больших камней, словно старый фундамент, который не получалось никак обойти. Проковырялся с ними почти весь день и мало продвинувшись в своих трудах, вернулся в свою келью. Перекусил тем, что было и в вечерних сумерках уставший виноватый и несчастный пошёл снова искать старцев, но картина была прежней, никого, кроме запустения в скиту, не было. Ещё больше испугавшись, Анатоль вернулся в келью ночью и снова в отчаяние стал молиться. За этим делом он снова заснул. Весь следующий день прошёл примерно так же, как и предыдущий. Каменная кладка поперёк ручья не поддавалась, старцев не было, а печаль Анатоля переросла почти в отчаяние. Но, он не оставлял попыток прорыть русло и на следующий день, также, проведя полночи в молитве, обещал Богу исправиться и больше не грешить, не повторять всего того, что совершал в жизни до этого и плакал как маленький ребёнок. Он не мог себе даже представить, что будет жить в скиту без других отшельников и не мог вообразить, как уходит отсюда, не дорыв ручей, не пройдя тот путь, который перед ним открылся в этом месте. Что будет делать, потеряв людей, которые по неизвестной причине стали ему ближе всех остальных на свете. Вроде как альпинист выбрал горную вершину, подготовил инструменты и снаряжение, собрался в путь, а вершина растаяла в тумане и её больше не найти нигде.

На четвёртый день, когда отчаяние Анатоля уже было на пределе, а камни так и не поддавались, к нему на помощь пришли сразу все три старца. Анатоль от радости упал на колени и сгрёб в охапку их всех разом, обещая больше так не делать, просил у них прощения.

Вчетвером отшельники быстро разобрались с мешавшими рыть ручей камнями, следом за которыми началась мягкая и рыхлая земля.

– Давайте сегодня сделаем исключение и соберёмся на общую трапезу. У нас большой праздник, наш брат Анатолий решил стать одним из нас. – Сказал Серафим, и все дружно отправились к общей кухне, расположенной где-то в середине скита.

Анатоль развёл огонь. Антоний принёс сушёные грибы и коренья, Паисий набрал только проросшей сныти и крапивы. Серафим помыл Кастрюлю и набрал воды.

У нас будет сегодня настоящий праздник, сказал Паисий и посолил суп, хотя обычно этого не делал.

Все ели молча, слов не требовалось, всё было понятно и без них.

Два следующих года Анатоль искренне старался измениться и жить, как его учили отшельники, пытался найти Бога. Нельзя сказать, что всё шло гладко, были и за это время у него провалы и падения. Он ещё несколько раз, не выдержав убегал в деревню. Один раз вернулся с полпути, в другой только через два дня, навестив всё-таки гостеприимную вдовушку. Но каждый раз после этого бежал каяться к Антонию. Потом, выполнял