В десять часов пошел дождь. Тучи, до этого времени цеплявшиеся за вершины хребта, затянули весь склон и погребли под собой лицей. Многие из стоявших по краям дороги воспользовались случаем, чтобы улизнуть. Затем туман распался на прозрачные нити, зато из толстых неподвижных туч полились потоки дождя.

Около десяти тридцати по классному коридору промчалась сестра Гертруда с криками: «Вот она! Вот она!» Лицеистки, которые до того по безапелляционному требованию матери-настоятельницы в конце концов расселись по местам, теперь снова бросились к окнам. Сквозь струящуюся по стеклам воду они увидели, как два военных джипа с поднятым верхом встали по обе стороны ворот, после чего к ступенькам перед входной дверью подъехали четыре забрызганных грязью «Лендровера». Из них вышли пассажиры – не меньше дюжины, успели сосчитать лицеистки, – и черные, и белые. Двое из них побежали к машине, припарковавшейся у самых ступенек, раскрыли большие зонты и открыли дверцу. Королева – а это могла быть только королева – и госпожа министр – а это была именно госпожа министр – вышли из машины и сразу укрылись под зонтами. Капюшоны непромокаемых плащей не позволяли разглядеть их лица. Мать-настоятельница, отец Эрменегильд, бургомистр, ожидавшие на верхней ступени, почтительно склонились, и королева, госпожа министр и их свита, не тратя времени на ответ, поспешно скрылись в вестибюле.

Хористки и танцовщицы, из-за дождя набившиеся в вестибюль, позже рассказали подругам, как происходила встреча. Мать-настоятельница обратилась с приветственным словом к именитым гостям, почтившим своим посещением затерянный в горах лицей Богоматери Нильской, затем отец Эрменегильд начал было свою речь, которую правил и переделывал до последней минуты, но королева, по едва заметному знаку одного из членов своей свиты, то и дело поглядывавшего на часы, ловко вставленным комплиментом прервала этот поток красноречия, угрожавший стать неиссякаемым. Войдя в здание, королева освободилась от дождевика, и теперь на голове у нее красовалась огромная шляпа. Она объявила, что счастлива и горда тем, что посетила лицей Богоматери Нильской, где будущая женская элита страны получает образование в христианско-демократическом духе. Ей особенно хотелось лично поддержать усилия, предпринимаемые в этом направлении учащимися, преподавателями и правительством. Госпожа министр, в свою очередь, подчеркнула, что президент, поддерживаемый национальным большинством, без устали трудится на благо развития страны, что было бы невозможным без содействия женщин, чье образование в духе христианской морали и демократических принципов является одним из его приоритетов. Два фотографа из свиты королевы защелкали фотоаппаратами, от вспышек которых бургомистр подпрыгнул на месте, подумав, что это теракт. Человек, без конца поглядывавший на часы, подошел к матери-настоятельнице и что-то шепнул ей на ухо, после чего та сразу пригласила королеву и госпожу министра продолжить визит и пройти в соответствии с выраженным ими желанием в классы – к учащимся и их преподавателям. Хористки расстроились, что из четырех песен, приготовленных ими вместе с братом Ауксилием, им удалось спеть всего одну, пока все поднимались по лестнице, и неизвестно еще, услышали ли ее королева и госпожа министр.

В конечном счете королева пожелала посетить все классы. Каждый раз преподаватель представлялся королеве, та кратко отвечала ему, затем обращалась к лицеисткам с поздравлениями и ободряющими словами. На лице ее маской застыла улыбка, и это выражение менялось, только когда она бросала быстрый взгляд на человека с часами. В классе господина де Деккера все были удивлены реверансом, в котором присела супруга учителя, пришедшая вместе с мужем, чтобы приветствовать свою государыню. Как было условлено, Фабиола задержалась на несколько минут дольше в классе сестры Лидвины, дав ей задать три вопроса, затем, удовлетворенная ответами лицеисток, спросила их, кем они хотят стать в дальнейшем: медсестрами, социальными работниками, акушерками? Чтобы не разочаровывать королеву, лицеистки, к которым был обращен этот вопрос, выбрали наобум одну из предложенных ею профессий. Тем временем человек с часами начал проявлять признаки нетерпения. Королева с госпожой министром и свитой быстро вернулись в вестибюль, где уже ждали с подарками ученицы выпускного класса, успевшие спуститься, пока она была у сестры Лидвины. Глориоза и Горетти вручили ей плетеные изделия и вышитые салфетки. Выразив свое восхищение, Фабиола отдала подарки даме из свиты, горячо поблагодарила обеих девочек, спросила, как их зовут, и расцеловала в обе щеки. Затем, стоя между Глориозой и Горетти, королева сказала, что навсегда сохранит воспоминание об этом незабываемом визите, слишком кратком, на ее взгляд, в лицей Богоматери Нильской; что все увиденное ее глубоко воодушевило и что она всегда будет готова поддержать усилия, предпринимаемые этой прекрасной страной в целях улучшения женского образования и повышения роли женщин в обществе, и в этом на нее всегда можно рассчитывать. Попрощавшись с матерью-настоятельницей, отцом Эрменегильдом и бургомистром, королева Фабиола и госпожа министр под прикрытием зонтов вернулись к забрызганному грязью «Лендроверу», члены свиты тем временем беспорядочно разбежались по другим машинам.

Кортеж с двумя военными джипами впереди выехал за ворота, проследовал по дороге и скрылся за завесой дождя.

Визит королевы Фабиолы долго еще служил пищей для разговоров среди лицеисток. Все сожалели, что он оказался таким коротким и что не удалось полностью показать гостям прекрасную программу, которую так долго и тщательно готовили, особенно горевали хористки и девочки из танцевальной группы. С чего это королева так спешила? Для королевы это даже как-то неприлично. Разве королеве пристало так быстро ходить? Пусть даже не королеве, а просто женщине, которая уважает себя? Сразу видно белых с их дурными манерами. Вероника вспомнила в качестве примера бамикази прежних времен: вот кто умел перемещаться медленно, с достоинством, словно отсчитывая каждый свой шаг, никому и в голову не пришло бы поторопить их, как делал тот человек с часами, они сами решали, как распорядиться своим временем. Глориоза тут же ответила, что те королевы были тутси, а значит бездельницы, никогда не державшие мотыги в руках, паразитки, жившие за счет бедняков, гнувших на них спину. И что их манеры настоящим руандийкам не подходят.

Модеста заметила, что они не могли передвигаться без посторонней помощи из-за всех этих браслетов на руках и ногах.

Но главной темой споров стала красота Фабиолы. Большинство считали, что она настоящая красавица, красивее, чем госпожа де Деккер, такая белая, белее, чем белые женщины из столицы. При этом у нее все было белое: белая юбка, белый жакет – как мужской пиджак, белые туфли: интересно, как это они ни капельки не испачкались? Некоторые высказывали сожаление, что она не надела длинное платье, до пола, со шлейфом, настоящее королевское платье, как на картинках в учебнике истории или как